Безумные мечты
Шрифт:
Мадлен, увидев, что почти все обращают на нее внимание, решила, что Рэнсом рассердится, когда узнает, что она пошла погулять одна, без него. Через несколько минут ее остановили двое солдат и потребовали, чтобы она предъявила им свой паспорт. Мадлен, достав паспорт из крохотной сумочки, послушно протянула его им. Они долго рассматривали ее фотографию и изучали документ. Все это время сеньора Гутиерре смотрела на них так, будто хотела задушить собственными руками. С десяток зевак внимательно наблюдали за происходящим издали.
Мадлен чувствовала себя совершенно спокойной,
– Por que? – холодно спросила она. – Зачем?
Она не все поняла из того, что он ей ответил по-испански. Им якобы надо удостовериться в том, что у нее достаточно денег, чтобы содержать себя, а не искать здесь работу и не отбирать хлеб у жителей. Сеньора Гутиерре сжала руку Мадлен, призывая ее вести себя с солдатами с максимальной осторожностью. Держась холодно и высокомерно, Мадлен сказала на плохом испанском, что она личный гость президента этой страны и приказы ей не очень-то нравятся. Да и сеньору президенту они вряд ли понравятся, подчеркнула она.
Солдаты заколебались, и наконец вмешалась сеньора Гутиерре. Тут уже Мадлен окончательно потеряла нить повествования – по отдельным понятным ей словам она догадалась, что солдаты хотели забрать у нее деньги, однако их остановило то, что Мадлен была личной гостьей президента Монтедоры.
В конце концов солдаты с сожалением отошли от них, и женщины смогли продолжить путь. Мадлен с облегчением вздохнула и крепче сжала руку своей спутницы, когда они вышли на рыночную площадь. Только в толпе сеньора Гутиерре с неодобрением отозвалась о жадности здешних солдат.
Местные жители пожимали Мадлен руки, кто-то сказал, какие у нее красивые волосы, старик торговец подарил американке цветок и погладил по щеке. Приветливое, дружественное отношение к ней простых людей подтвердило еще раз: настоящая Монтедора – это не жадные правители и не подлые вояки, готовые обчистить беззащитных до последнего гроша. Нет, настоящая Монтедора – простые, приветливые люди, бесконечно страдающие от нищеты и бесправия. Мадлен чувствовала к ним сострадание.
Она и сеньора Гутиерре довольно долго ходили от одного прилавка к другому, узнавая цены и торгуясь. Потом они зашли в банк. Мадлен осталась ждать сеньору снаружи, охраняя сумки с покупками. Несмотря на то что она стояла в тени, ей было ужасно жарко и хотелось пить. У нее слегка начинала кружиться голова. К тому времени когда они вернулись наконец в гостиницу – в два часа пополудни, – Мадлен совершенно обессилела.
Едва они ступили на порог, как к ним бросился Рэнсом.
– Господи, где тебя носило? Я чуть с ума не сошел! – закричал он.
– Ходили за покупками, – спокойно ответила Мадлен, проходя мимо него, нагруженная тяжелыми сумками. – А ты, чем кричать, лучше бы помог.
– Ходили за покупками? – перепросил он, не замечая ее просьбы. – За покупками?!
– Да. Ты, надеюсь, знаешь, что такое покупать. Это значит обменивать деньги на товары.
– Почему ты пошла без меня? – не успокаивался Рэнсом.
– А тебе, я смотрю, получше… –
– Слушай, Мэдди, ты слышишь, что я тебе говорю?
– Да, конечно. Отлично слышу.
– В следующий раз я прошу тебя никуда – слышишь, никуда! – без меня не ходить!
– Хорошо, – вдруг рассердилась Мадлен и поняла, что переволновалась из-за встречи с солдатами. Напряжение только сейчас отпустило ее. Она повторила: – Хорошо.
Сеньора Гутиерре рассмеялась, глядя на выражение лица Рэнсома, и пробормотала что-то себе под нос об «этих мужчинах и их вечно глупых требованиях». Она хотела взять у Мадлен сумки и сама донести их на кухню, но Мадлен не уступила – ее с детства научили помогать старшим. Когда она вернулась из кухни в бар, Рэнсом, кажется, решил с ней помириться.
– Я проголодался, – заявил он. – Как там у вас насчет ленча?
– Если тебя устроит двадцать фунтов сырого лука и моркови…
– Я правда хочу есть. Ладно, ты звонила Веракрусу?
– Говорила с его личным секретарем, – ответила Мадлен и пересказала вкратце разговор.
– Хорошо. Думаю, еще раз позвонить во дворец не повредит. Просто чтобы удостовериться, что о нас не забыли.
Мадлен кивнула и направилась вверх по лестнице, к ванной, – чтобы смыть грязь и пыль. Когда она вернулась, то увидела, что Рэнсом в беспокойстве ходит взад-вперед по веранде.
– Во дворце никто не отвечает, – сказал он, глядя в окно на густые джунгли, которые начинались в сотне ярдов от гостиницы.
– Не отвечает? – Мадлен нахмурилась. – Довольно странно.
– Странно – не то слово! Особенно для Монтедоры.
– Может, просто барахлит телефонная линия? – предположила Мадлен.
Рэнсом мрачно покачал головой:
– К сожалению, нет. Я спросил у городского телефонного оператора – линия работает. А во дворце никто не подходит к телефону.
– Но в президентской канцелярии установлено круглосуточное дежурство. В конце концов, ведь это же центр национального правительства, – поразилась. Мадлен. – Как же…
– Не нравится мне все это, – подытожил Рэнсом.
– И что ты…
– Давай-ка включим радио!
Рэнсом направился к стойке бара. Мадлен последовала за ним. Рэнсом включил старенький радиоприемник, настроенный на одну из правительственных радиостанций. Мадлен, не понимающая абсолютно ничего из репортажа, ведущегося по-испански, попросила Рэнсома перевести.
Тот покачал головой:
– Ничего особенного. Надо активнее привлекать иностранные кредиты для развития сельского хозяйствам
– Какая чушь! Если здесь что и развито хорошо, так это сельское хозяйство… И ни в каких иностранных инвестициях оно не нуждается.
– А-га… – машинально подтвердил Рэнсом.
Поняв, что он ее не слушает, погруженный в собственные мысли, Мадлен замолчала и присела у стойки бара. Через несколько минут Рэнсом поднялся вверх по лестнице и скоро возвратился, неся в руке свой небольшой приемник. Он настроил его на какую-то американскую радиостанцию и подкрутил громкость – так, чтобы было слышно Мадлен.