Безумные мечты

Леоне Лаура

– Я не могла этого вынести… – рыдала Мадлен.

– Ну хорошо, хорошо, успокойся.

Вся ярость Рэнсома испарилась. Он обнял Мадлен за плечи и притянул к себе. Она прижалась к Рэнсому, спрятала голову у него на груди и зарыдала в полный голос. Он ласково гладил ее спину, целовал пушистые светлые волосы – ждал, пока она успокоится.

Она была такой смелой, сильной и мужественной, что он совсем забыл: Мадлен Баррингтон – слабая, хрупкая женщина. Один Бог знает, сколько она вытерпела, когда он потерял сознание в гостинице. Какой

одинокой и потерянной она казалась! Ее душевные и физические силы, по-видимому, были на исходе.

– Мэдди, Мэдди, – пробормотал он, прижимаясь к ее душистым волосам. – Прости меня, девочка, родная…

– О Господи, сколько крови ты потерял, сколько крови…

– Больше всего вытекло из разбитого носа, – мрачно уточнил Рэнсом.

– А они всё били тебя, – всхлипывала Мадлен. У нее покраснел нос. Вид у нее был довольно комичный, и Рэнсом еле сдержался, чтобы не рассмеяться. – Скажи только честно, тебе очень больно, да? Они сильно тебя покалечили?

Рэнсом сделал глубокий вдох и поморщился.

– Ну, синяков, наверное, много. Но кости все целы – как они ни старались их переломать. Любители – вот что я тебе скажу…

– Любители? – удивленно переспросила Мадлен.

– Ну да, – подтвердил Рэнсом, садясь на небольшую кровать в углу их крохотной камеры. – Хорошему профессионалу не потребовалось бы и десятой доли их усилий, для того чтобы переломать мне все ребра до последнего. А они били в основном по ногам и плечам и…

– По голове! – добавила Мадлен дрожащим голосом.

– Ну и денек выдался, – вздохнул Рэнсом.

– Да. – Мадлен уселась рядом с ним и высморкалась в какую-то грязную тряпку.

– По-моему, в качестве носового платка ты используешь мою рубашку, – удивленно поднял брови Рэнсом. – Вернее, то, что от нее осталось.

– Но у меня не было никаких бинтов, чтобы остановить тебе кровь, и приносить их никто не собирался… – Мадлен критически осмотрела его: – Смотри, у тебя сильно оцарапан лоб.

– Боже мой.

– Рубашка была настолько запачкана кровью, что, я уверена, ты бы уже не смог ее носить, – произнесла Мадлен извиняющимся тоном.

– Ты права, – согласился Рэнсом. Он представил, как Мадлен раздирала зубами крепкую ткань, и пояснил: – Когда я очнулся, то даже не понял, где я и почему до пояса раздет…

Рэнсом осмотрелся вокруг. Камера была крошечной: всего одна кровать. Скорее всего она предназначалась для одного узника. По-видимому, Мадлен удалось убедить охранников, чтобы те пустили ее к нему, когда он еще лежал без сознания. Удачно получилось – иначе как бы смог он защитить ее от них теперь, если бы возникла такая необходимость?

В углу камеры Рэнсом увидел яму, которая служила для заключенных туалетом. Рядом с ней находилась ржавая раковина. Он с любопытством посмотрел на Мадлен и подумал, позволят ли ей ее хорошие манеры справлять нужду в его присутствии. Что касается его самого, то у него в этом отношении комплексов не было – о чем он и сообщил

ей немедленно.

– Ты прямо сейчас хочешь? – растерялась Мадлен.

– А-га, – как ни в чем не бывало ответил Рэнсом. – Простите меня, миледи, но я живой человек.

Подойдя к «туалету» и расстегнув брюки, Рэнсом оглянулся через плечо и увидел, что Мадлен из приличия отвернулась. Окончив справлять нужду, он снова сел на койку рядом с ней.

– Хотел бы я знать, где мы находимся, – вздохнул он.

– Мне кажется, это штаб местной армии в южном конце поселка.

– А что ты еще запомнила, пока меня сюда тащили?

– Боюсь, не слишком много.

Однако это оказалось не так: она запомнила довольно многое из того, что было вокруг. Рэнсом понял это сразу, как только начал ей задавать вопросы. Так, выяснилось, что они находятся в самом центре военной части в Дорагве. Вряд ли им удалось бы бежать отсюда, не привлекая к себе внимания. У Рэнсома в который раз мурашки поползли по коже при мысли, насколько же беззащитной была бы Мадлен без него. Нет, ему непременно надо увести ее отсюда! Но как? Он должен собраться и непременно найти выход.

– Это моя вина, – выпалила внезапно Мадлен.

– Почему? – удивился Рэнсом.

– Я не должна была никуда выходить утром, пока ты спал. Эти солдаты увидели меня и запомнили, что у меня много денег. А если бы я осталась в гостинице, если бы не рассказала им, что нас пригласил сам Веракрус, тогда бы ничего плохого и не произошло, Рэнсом. Они даже и не узнали бы о нашем существовании. И тебя бы не избили так зверски.

– Бесполезные рассуждения, Мэдди, – прервал он ее. – Если бы мы ехали не на президентской машине, а на той, которую ты заказала в агентстве, если бы Мигель не бросил нас, если бы не произошло этого дурацкого государственного переворота… Что толку в этих «если бы»!

– Нет, все было бы нормально, – упорствовала Мадлен. – Конечно, если бы я отдала им тогда деньги… Господи, ну почему я этого не сделала!

Рэнсом взял ее за руку, пытаясь успокоить:

– С твоей стороны этот отказ был естественной реакцией человека, выросшего на Западе: почему мы должны показывать, да еще и отдавать, кому-то наши деньги?

– А ты сам на моем месте как поступил бы? Наверняка повел бы себя поумнее.

– Не думаю, чтобы ты вела себя совсем уж глупо…

– Нет, не спорь! С моей стороны это была самая настоящая глупость.

– Ладно, хватит, – одернул ее Рэнсом. – Надо наконец взять себя в руки, успокоиться. Нет никакого толку сидеть здесь и предаваться самоуничижению. Надо найти какой-то выход…

– Я… – Мадлен замолчала, будто впервые осознав весь ужас и безвыходность ситуации, в которой они оказались. – Прости меня. От самокритики сейчас пользы мало.

Рэнсом восхищался решительностью и твердостью Мадлен.

– Ты совершенно естественно поступила, упомянув Веракруса. Кто же мог знать, что он уже не у власти?