Безумные мечты
Шрифт:
– Послушай, я ведь до сих пор не знаю одной вещи.
– Какой именно?
– Как тебя зовут?
– Ты знаешь…
– Я знаю только твою фамилию.
– Зачем же я буду тебе об этом говорить? Я ведь знаю, зачем тебе нужно мое имя: хочешь написать его на моей могиле. – Поняв, насколько неудачной была эта шутка при данных обстоятельствах, Рэнсом поморщился и виновато пробормотал: – Мы непременно найдем дорогу завтра утром, не сомневайся.
– А-га, – вздохнула Мадлен, и Рэнсом понял,
– Это еще за что? – нахмурился он.
– За все, – тяжело вздохнула она. – За то, что я убежала от тебя тогда утром, за то, что из-за меня тебе пришлось снова лететь в эту дурацкую Монтедору, за то…
– Мэдди, но это…
– …за то, что тебя ранили…
– Ну, вот уж в этом как раз твоей вины нет, – возразил Рэнсом.
– Да, но… О Господи… – Рэнсом с изумлением услышал слезы в ее голосе. – Я была такой идиоткой, что тогда, в Нью-Йорке, перед самым нашим отлетом, сказала Престону: «Может, в конце концов мне повезет, и какой-нибудь мятежник застрелит этого Рэнсома…» – выпалила вдруг Мадлен.
– Неужели ты могла такое сказать?
– Могла…
Еще немного – и она разревелась бы, как маленькая девочка. Однако, решил Рэнсом, если он начнет сейчас нежно утешать ее, то она, чего доброго, почувствует себя виноватой еще больше. Поэтому он решил поспорить:
– Не верю, чтобы ты могла сказать такое.
– Но ты ведь вел себя со мной в Нью-Йорке ужасно, – начала защищаться Мадлен.
«Что ж, неплохо, – обрадовался Рэнсом, – ее идиотское чувство вины проходит».
– Ну, может, я себя вел не очень хорошо, но ты…
– А что я? – возмущалась Мадлен. – Я просто не люблю, когда со мной начинают вести себя по-хамски.
Рэнсом еле сдержался, чтобы не рассмеяться:
– Не любишь? Ну-ну, продолжайте, леди Мадлен.
– А что тут говорить? – продолжала кипятиться Мадлен. – Ты и так все прекрасно понимаешь. Ты сказал, что собираешься рассказать всем о той нашей ночи в Монтедоре, хотел доказать всем, что видел меня обнаженной, потому что знаешь, что у меня родинка на…
– Очень, кстати, сексуальная родинка, – заметил Рэнсом.
Мадлен громко рассмеялась:
– И почему ты не дал мне покаяться в собственных грехах? По-моему, я не так уж часто признаю себя виноватой.
– Настроения нет, – пояснил Рэнсом.
– Ну, я все-таки повторю свои извинения.
– Мэдди, не могли же меня подстрелить только потому, что ты пожелала этого когда-то в сердцах.
– Конечно, но… Болит нога?
– Терпеть не могу идиотских вопросов, – поморщился Рэнсом. – Ну конечно, болит. Сразу видно, что тебя никто никогда не подстреливал.
– Да, как-то не приходилось.
– Болит. – Рэнсом не стал говорить, что бедро
– Нужно срочно к врачу, – прошептала Мадлен. – Что толку, если мы встретим здесь каких-то людей?
– Ну, Мэдди, не все сразу, – пробормотал в ответ Рэнсом, чувствуя, как снова проваливается в забытье. Господи, как же он устал, смертельно устал! Не осталось сил даже на то, чтобы просто слушать ее… Рэнсом обнял Мадлен и в одно мгновение уснул.
Утром Мадлен заставила Рэнсома снять брюки, чтобы осмотреть рану. Конечно, она совсем не разбиралась в медицине, но ей показалось, что рана выглядит ужасно. К тому же не оставалось сомнений: Рэнсому грозило заражение крови!
Сегодня он двигался еще медленнее, чем вчера. Они шли только полчаса, а Рэнсом уже задыхался и стонал. Мадлен с ужасом наблюдала, как он слабеет с каждой минутой и все же пытается скрыть от нее свою боль. Она боялась представить, что будет, когда он не сможет идти дальше.
Мадлен решила, что обезвоживание организма может произойти гораздо раньше, чем они дойдут до какого-нибудь жилья и получат чистую воду. Поэтому, когда им попался чистый и прозрачный ручей, Мадлен попила из него воду и дала попить Рэнсому. Утолив жажду, Мадлен почувствовала себя значительно лучше.
Через несколько часов пути Рэнсом понял, что сил больше нет. Он молча опустился на землю и посмотрел на Мадлен печальными блестящими глазами.
– Когда ты найдешь дорогу, – тихо сказал он, – то, прошу, останавливай только те машины, в которых будут не одни мужчины, – ну, ты меня понимаешь. Женщины с ними, дети. Целые семьи… – Он прикрыл глаза, задыхаясь от усталости.
– Ты хочешь сказать, когда мы найдем дорогу, – поправила его Мадлен.
– Меня с тобой может уже не быть… – чуть слышно пояснил он.
– Я тебя не брошу!
Рэнсом, тяжело вздохнув, опустил глаза:
– Я не могу идти, Мэдди… Все, сил больше нет.
Рана снова начала кровоточить, и Мадлен поняла, что это, кажется, и есть тот самый конец, которого она так боялась…
– Я тоже не могу идти. Я ужасно устала.
У него не было сил даже на то, чтобы спорить с ней. Поэтому он, помолчав, предложил:
– Давай поступим так: ты пойдешь искать дорогу, а когда найдешь, то вернешься за мной.
– Нет, – тихо, но твердо возразила Мадлен.
– Мэдди…
– И не думай даже! – не дала ему договорить Мадлен. – Я никуда без тебя не пойду! И пожалуйста, не спорь… – Голос ее дрогнул.
– Но тебе придется поступить так! – Он разозлился на нее, но вовремя спохватился и тихо добавил: – Прости…
– Не надо никаких извинений. Я без тебя никуда не пойду.