Безумный курортный роман или чокнутый Ромка с курорта
Шрифт:
Ассоциации не были сильной Женькиной стороной, и она оглянулась вокруг в поисках подсказки. Взгляд неожиданно уперся в рекламу крытого катка с искусственным ледовым покрытием:
– Представь, что ты сказал другу-хоккеисту, что хоккей – отстой, а все хоккеисты – тупорылые дегенераты. Нет, лично он – не совсем, а остальные… Как думаешь, что бы было после этого?
Ромка на миг замер, а потом вдруг рассмеялся заливисто, от души:
– Не думаю, знаю! По морде отхватил бы, без вариантов. Я еще и не так выразился, просто расстроился,
– В смысле?!
– В смысле, Никиту, друга детства. Он – профессиональный хоккеист, за сборную играет, во втором составе, правда.
– Ничего не рассказывал, к слову пришлось просто!
– Интересно у тебя к слову приходится! – Ромка со смехом обнял Женьку за плечи и чмокнул в щеку: - Понял! Ты мзду не берешь, тебе за державу обидно! Хорошо, переименую я эту несчастную виртуалку. Предлагай варианты.
Женьку не интересовали варианты. Ей внезапно захотелось чего-то… совсем - совсем другого. Хорошего! Только Ромка для хорошего никак не годился, потому как балбес он! Незамутненный.
А еще откуда ни возьмись выползли подростковые обиды. На подруг из колледжа, которые оказались совсем не подругами. Может, потому, что и Ромка оказался не…
– Знаешь, Рома… - эмоционально фыркнула Женька, выдираясь из объятий. – Если кто-то терпеть не может определенную категорию людей – не важно, какую: москвичей, отличников, интеллигентов, но лично для тебя делает исключение, потому что ты «не такая, как все они», то это временно! Обязательно наступит момент, когда и ты станешь той самой! Сразу, как пропадет выгода от общения с тобой. И жалеть никто не будет – потому как зажравшимся москвичам так и надо! И нефиг было нос задирать и строить из себя невесть что! И…
Ромка настолько оторопел от неожиданной тирады, что просто стоял и недоуменно хлопал ресницами.
– Ничего не понял, - наконец выговорил он. – Что ты имеешь в виду?
– Да что ж тут непонятного! – огрызнулась Женька и залихватским движением забросила ремешок дамской сумочки через плечо. – Если для тебя все девушки на букву «б», то рано или поздно, и я попаду в эту категорию! По-другому просто не бывает!
И развернувшись, чуть ли не вприпрыжку помчалась вниз по ступенькам и, так и не сбавляя скорости, подлетела к автоматическим дверям на выходе, которые едва-едва успели разъехаться перед ней.
Но в последний миг она разглядела в почти зеркальном стекле отражение Ромки. Он все также стоял на лестнице, держа в руках пакет с обувными коробками, и растерянно смотрел ей вслед.
Женька выскочила из торгового центра, и двери плавно сомкнули за ней стеклянные створки.
Глава 19. День третий. Прогулки и технология приготовления лаваша
Женька сидела на набережной, на деревянной скамейке возле самой воды и кормила чаек.
Чайки были
На собственный, воспетый в стихах и песнях, образ гордой и величественной птицы они не были похожи ни капли.
Время близилось к вечеру, полуденный зной спал, и набережную заполнила шумная, пестрая и раскованная толпа отдыхающих. Мимо Женьки звонко цокали каблучки, невозмутимо шествовали легкие туфли, озорно топотали детские сандалики.
Рядом на скамейку постоянно кто-то подсаживался: то благообразный старичок с седой бородкой в шапке-капитанке, то молоденькая мамочка с коляской, то… Через некоторое время Женька просто перестала обращать на постоянно сменяющихся соседей внимание.
Она извела на чаек уже вторую, специально купленную булочку, а эти проглоткам требовали еще и еще.
Женьке было стыдно. Очень-очень. На Ромку она накричала явно зря. Заглядывать, куда не просят, некультурно само по себе. А кое-кто при этом еще и возмущался! Вываливать же на абсолютно постороннего человека подростковые переживания было вообще верхом невоспитанности. Бестолочь, одним словом!
Женька оторвала от булочки очередной кусочек, но вместо того, чтобы бросить чайкам, отправила его в рот. Сдоба была неплохой – с изюмом и сахарной присыпкой сверху.
«Ромка на меня как-то странно влияет, - честно признала Женька, стряхивая крошки на асфальт. Впрочем, они тоже не пропали зря, и были тут же склеваны вездесущими голубями: - Стоит посмотреть ему в глаза, и… То на глупые дразнилки тянет, то из самой глубины души выползает что-то давным-давно позабытое».
Сто лет про те детские обиды не вспоминалось – и на тебе.
И кто бы еще сказал, что от этого самого Ромки нужно! То хотелось ему что-то доказать, да так конкретно – знай наших! То, наоборот, тянуло уткнуться в плечо, закрыть глаза и почувствовать… Что-то.
«Если не знаю, значит, еще не время! – решила она. – Но позвонить извиниться нужно».
Признавать свои ошибки Женька умела.
Она решительно вытащила из сумочки телефон, пролистала список контактов, выбирая Романа Курортного, и нажала вызов.
Знакомая мелодия неожиданно раздалась совсем близко. Женька вздрогнула и повернула голову.
Ромка сидел рядом на скамейке и улыбался:
– Ты такая смешная, Сусанина, когда размышляешь. Морщишься, губами шевелишь. Сама с собой разговариваешь что ли?
– Ром, прости… - покаянно выдохнула она и покраснела. – Наговорила невесть чего. Не думай, ты ни при чем – просто подростковые комплексы.
– Кто ж тебя обидел, Женечек? – мягко рассмеялся Ромка и обнял ее за плечи. – Хочешь, я их всех побью?
– Лет десять назад, наверное, хотела бы, - вздохнула Женька и положила голову ему на плечо. – Но вряд ли ты бьешь девушек. К тому же понятия не имею, где они сейчас, и что с ними стало.