Безумный Макс. Поручик Империи
Шрифт:
Когда же Император вернулся на трон - за дело взялись союзники.
Французы дали орден Почетного легиона третьей степени в обход пятой и четвертой. То есть, отметив исключительность подвига . Англичане выдали свою высшую воинскую награду - крест Виктории от имени Парламента и государства и орден Заслуг с мечами от Эдуарда VII лично. Кроме того, Максим был награжден VI степенью ордена Святого Иоанна Иерусалимского за очень важное и своевременное открытие в медицине. То есть, он стал эсквайром Мальтийского ордена при посредничестве англичан.
Сербия выдала орден Белого орла с мечами, Черногория – Князя Даниила I, Бельгия – Леопольда II.
Дальше был банкет и прием по случаю, на котором лейб-гвардии ротмистр Максим Александрович Суворов, на негнущихся ногах, обвешанный орденами словно рождественская елка, чувствовал себя невероятно странно. Он был ошарашен. Смущен. Подавлен. Восхищен. И даже испуган в какой-то мере.
Помня о его ране, его сильно задерживать не стали.
Он вышел из дворца, сел в пролетку и отправился на выделенную ему казенную квартиру. Хорошее расположение. Пять комнат. Очень недурная обстановка. Старый солдат-ветеран в качестве слуги за казенный счет.
Но на этом ничего не закончилось. Весь последующий вечер и даже ночь прибывали подарки и поздравления от всяких разных людей. Отметились даже Великие князья, не говоря уже о прочих. Дарили все подряд. Кто-что. И деньги, и дорогое французское вино или коньяк и так далее. А утром восьмого ноября пришло письмо от Татьяны, где она поздравляла его от себя лично и писала массу всякой нежности и лирики. Ну и шутливых замечаний, описывая в красках какой переполох в госпитале подняли их публичные «обнимашки». И о том, что она скучает, напоминая без всякого стеснения про его обещание не уезжать из России…
Максим уронил руку с ее письмом на диван и откинулся на спинку.
Он был готов к чему угодно, только не к такому повороту дел. Уже обдумывал планы о бегстве из страны, в которой, как он считал, его не ждет ничего, кроме забвения и унижения. Даже прикидывал варианты бегства из тюрьмы. Однако сейчас, осыпанный наградами с ног до головы и держа письмо Татьяны он уже так не думал.
Лейб-гвардии ротмистр сидел с совершенно дурацкой улыбкой и пытался понять, что ему дальше со всем этим делать. В его голове творился натуральный когнитивный диссонанс с коренным сломом всех шаблонов. Но, так ничего и не придумав, он решил навестить свою новую маму, дабы выразить ей благодарность. В конце концов, она этим жестом сделала для него очень многое. Ну и попросить совета…
Эпилог
12 января 1915 года, Петроград
На следующий день после награждения к Максиму прибыл курьер с приказом, отправляющим его в четырехмесячный отпуск для поправления здоровья. С сохранением полного усиленного жалованья лейб-гвардии ротмистра, да с дополнительными выплатами и столовыми деньгами. Очень неплохая сумма, кстати. В сочетании с кабинетской пенсией это вывело парня на уровень генерал-лейтенантского содержания. То есть, он мог себе позволить довольно приятную жизнь.
В том же конверте лежало и направление в Николаевское кавалерийское училище для приведения своих знаний в порядок после контузии. С правом свободно посещать любые занятия на свое усмотрение. То есть, никаких экзаменов, никакой мороки и муштры. Что считает слабым – сам и подтянет. Видимо о его попытках самостоятельно восстановить образование наверху прекрасно знали и высоко их оценили.
Удобный и изящный ход. Лучше и не придумаешь…
Отношения с новой семьей были странными.
Мария Эдуардовна приняла его откровенно прохладно, с нехорошим прищуром поглядывая на супруга. Очень уж сходство бросалось в глаза. Более того, позже он узнал, что по его отъезду она Ивану Николаевичу закатила масштабный скандал. А вот с новым отцом все сразу заладилось. Он в свои сорок восемь лет не терял молодецкого задора и был не дурак гульнуть. Да с размахом и огоньком. Было бы на что. И вот тут крылся подвох…
На первой же их «приватной» встрече в ресторане, Иван Николаевич поведал сыну печальную историю о том, что у него долгов аж на сто тысяч рублей. Безумные, просто невероятные по тем временам деньги! Надо умудриться столько занять! Дело дошло до того, что даже его имение майоратное оказалось взято под опеку Государем. В общем – все грустно, словно в той присказке: «денег нет, но вы держитесь».
Не самые приятные новости. Ведь в случае кончины нового родителя он имеет все перспективы получить это гигантское долговое ярмо себе на шею. Но дальше лучше.
– Иван Николаевич, - тихо спросил Максим.
– Папа, - поправил его Меншиков-Корейша.
– Папа, - с трудом выговорил наш герой. – Вы уверены, что я – это я? Поймите меня правильно. Я же ничего не помню. Мария Эдуардовна на меня так смотрела... Она что, только узнала?
– Да. – Охотно кивнул я.
– А мы раньше общались?
– К сожалению, нет. Если бы я знал, что у меня такой сын! Эх!
Максим подозрительно на него посмотрел. Судя по тону и объему выпитого, этот мужчина был уверен в том, что он – его ребенок. Иван Николаевич же, поняв, что сомнения не развеял, полез в карман мундира и достал оттуда старый, засаленный почтовый конверт.
Аккуратно вскрыв «ценную реликвию», лейб-гвардии ротмистр извлек на свет божий довольно увесистое письмо и фотографическую карточку. Начал, разумеется, с того что проще – с картинки. На этой несвежей фотографии был паренек лет 18, довольно похожий на него. Причем не один, а рядом с некой очень высокой и чрезвычайно толстой дамой, одетой как аристократка.
Взял письмо. И с трудом стал продираться сквозь строки.
Закончил чтение, ничего толком не поняв. Еще раз взглянув на фотокарточку. И прямо завис. Ведь получалось, что если этот парень тут существовал, то он где-то бродит и сейчас, наверное, если дожил. И что дальше? Заменить его? А если объявится? Впрочем, это и не важно. В столь мутном деле – кто первый встал, того и тапки.
– У нас с твоей мамой роман был мимолетным. Кратковременное увлечение. Я и знать не знал о том, что она от меня родила сына. В январе 1908 года пришло это письмо. Но обстоятельства не позволили приехать незамедлительно. А менее чем через месяц она скончалась. Я попытался тебя разыскать. Но тщетно.
Максим взялся за голову, туго соображая. Он-то прекрасно понимал, кто он такой, откуда взялся и кто его родители. Но тут все было что-то очень странно. Меж тем Иван Николаевич продолжал: