Безумный роман
Шрифт:
— Так что это было? — спросила я его, и он бросил на меня рассеянный взгляд. — Какая часть моего комментария была странной?
— Все.
Но он провел рукой по затылку и на мгновение задумался над вопросом.
— Но думаю, по поводу пьесы, написанной стриптизершей, о феодальной Японии. Этого я не ожидал.
Я рассмеялась и заметила его невольную улыбку — которую он продолжал пытаться скрыть.
— Просто чтобы внести ясность, — сказал он мне. — Я не сплю со стриптизершами.
— Хорошо.
Последовала долгая пауза.
— А ты? —
Я остановилась.
— Я? Хочешь знать, сплю ли я со стриптизершами?
У Джоша было странное выражение лица. Если бы я не знала лучше, то классифицировала его как нечто среднее между собственничеством и ревностью. Но это было невозможно. Почему его это волнует?
— Ты же сказала, что стриптизеры тоже люди, — напомнил он. — И Элли рассказывала мне все о фильмах про Супер Майка, они сейчас очень популярны.
Я похлопала его по руке.
— Это правда. Но большинство стриптизёров — геи.
— О, — сказал он, было видно, что он испытал облегчение. — Ну, с вами, артистами, никогда не знаешь наверняка.
— Не волнуйся, Джош, — сказала я ему. — Я не сплю ни с геями, ни со стриптизерами.
Последовала долгая пауза.
— А сейчас в твоей жизни есть не стриптизеры?
Я взглянула на него, но он смотрел прямо. Это просто дружественная беседа, или он искренне интересовался, встречаюсь ли я с кем-то? Потом он повернулся и посмотрел на меня. Его глаза были темными, взгляд пристальным. Кажется, воздух между нами стал потрескивать, мое сердце забилось чаще.
***
ДЖОШ
Я поймал себя на том, что затаил дыхание. Мы говорили о городе, о погоде, об Элли и Шейне, про кино, музыку и еду. Было несколько мгновений, когда я совершенно забыл о завершении карьеры и о том, как меня чуть не подставил тот, кого я считал другом.
Разговаривать с Риган было весело. Даже когда мы говорили ни о чем. Потому что говорила она с энтузиазмом, причем обо всем. Она была увлечена, начала размахивать руками, её лицо раскраснелось от воодушевления. Иногда она даже забывала смотреть под ноги и врезалась во что-то или в кого-то. Мне даже пришлось несколько раз оттягивать ее с обочины, когда она начала переходить улицу, не дождавшись, пока загорится нужный цвет светофора. Но это, видимо, была фишка нью-йоркцев, и она отмахнулась от меня улыбкой.
Еще одна вещь, которая мне в ней нравилась. Казалось, она никогда не переставала улыбаться. Даже когда ее рот не был изогнут в улыбке, ее глаза, казалось, содержали искорку, которая отражала, насколько она счастлива. Находиться рядом с ней — как стоять в лучах солнечного света.
И вряд ли я первый, кто заметил это. Вне всякого сомнения, у нее было много парней, которые выстроились, чтобы погреться в ее счастье. Чтобы подпитаться, погреться. Я эгоист, и мне хотелось, чтобы оно сияло только в моем направлении. Я никогда не сомневался в себе, когда дело касалось того, что во мне видели
Но с Риган было по-другому. И мне было не по себе. В то время как мне нравилось быть рядом с ней — очень нравилось — было болезненно осознавать, насколько мы разные. Практически полные противоположности, особенно когда речь шла о манере поведения. Если бы я познакомился с ней, пока играл в бейсбол, возможно, этого бы не случилось. Тогда я был счастлив. Просто счастлив.
Сейчас же я был настолько погружен в собственное несчастье, что мне даже нечего было предложить что-то кому-то вроде нее — которая всегда казалась такой довольной. Ей не нужно, чтобы рядом была ворчливая дождевая туча.
Но я ничего не мог с собой поделать. Потому что я был не просто ворчливой дождевой тучей, я был эгоистичным грязным дождем. Который хотел знать, встречается ли она с кем-то.
Риган заправила за ухо прядь волос и посмотрела на землю.
— Нет, — наконец ответила она. — На данный момент в моей жизни никаких не стриптизёров.
Хорошо. Отлично.
— Хорошо, — сказал я, как идиот.
— Хорошо, — повторила она, а потом засомневалась. — А ты?
— Нет, — ответил я. — Никаких не стриптизёрш или стриптизёрш.
— Хорошо, — сказала она.
— Хорошо.
Некоторое время мы шли в тишине, пока окрестности не стали знакомыми, довольно скоро мы оказались перед домом Риган. Где я вытащил ее из такси той ночью и потащил, закинув на плечо, к ней в квартиру. Сейчас у меня было желание сделать то же самое, но с совершенно другим исходом.
Вместо этого, я проводил Риган до двери, руки мои были в карманах. И тут мои пальцы нащупали смятый лист бумаги, который я взял из кармана костюма, и по необъяснимым причинам все это время носил с собой.
— У меня есть кое-что твое, — сказал я ей.
Она подняла брови, а потом, когда я вытащил кусочек бумажки, покраснела. Листок, на котором было написано мое имя, окруженное кучей сердечек.
Щеки Ригана были красными, румянец распространился по ее горлу, исчезая под черной рубашкой.
— Это не то, на что похоже.
— Нет?
— Мне нужно было составить список. Способов, как помочь тебе. Из-за свадьбы я увлеклась. Поэтому и появились сердечки.
— Список? — спросил я, не желая смутить ее еще больше.
— Предложение Элли.
— Она пыталась заставить использовать эту тактику и меня.
— И?
— И я думаю, что это чушь, — она не поднимала глаз от листка бумаги, я придвинулся ближе. — Не все можно решить с помощью списка.
Риган улыбнулась.
— Не говори об этом своей сестре.
— Не волнуйся, — сказал я ей. — Так же, как я не скажу ей, что тебе ужасно удается быть скрытной.
Она подняла глаза и слегка отшатнулась, как будто удивившись, когда увидела, что я стою так близко к ней. Но она не отодвинулась. По сути, в ее глазах была даже искорка интереса. На этот раз ошибки быть не могло.