Безумный угар. Жертва
Шрифт:
Оставшись в ступоре от последней истерично произнесенной фразы, я решил, что сейчас не время и не место для споров:
– Ладно, я выпью. Если только немного.
– Вот это другой разговор, сосед!
Бежевый диван был удобен и приятен на ощупь. Поначалу я скромно расположился на нём, но после пятнадцатиминутного ожидания в гостиной моя спина завыла от дневной усталости, и я откинулся на спинку, вздохнув с облегчением. С кухни доносились тихие переговоры Михаила с кем-то по телефону, его сдержанный тон указывал на то, что разговор был не для посторонних ушей. Это меня слегка насторожило, но не настолько, чтобы
Михаил появился на пороге комнаты с лучезарной улыбкой и белым пластиковым подносом в руках, на котором находилась тарелка с закусками и два наполовину полных бокала с жидкостью янтарного цвета.
– Ну-ка, подвинь журнальный столик поближе к дивану, – обратился он.
Круглый деревянный стол находился по центру помещения. Я тут же поднялся и подвинул стол, выставив его посередине дивана. Михаил поставил поднос на стол и сел на диван, я расположился по другую сторону стола.
– Ну, за все хорошее! – провозгласил Михаил, подняв бокал.
– Может быть, вы сначала позвоните, – вкрадчиво произнес я.
– Что ты как маленький! Сначала пьют за успех предприятия, а потом уже дело доходит до самого предприятия! Чему вас только в институтах учат! – возмутился он. – Ты бери-бери бокал, не стесняйся.
Я неспешно взял бокал и поднес к лицу. Пахло довольно приятно чем-то фруктовым. От запаха коньяка аппетит разыгрался не на шутку, и я вспомнил, что не съел ни крошки со вчерашнего дня. Михаил быстренько опустошил бокал, прокряхтел и содрогнулся в плечах и шее, словно вкусил живительного пойла.
– Хороша, зараза! – заявил он и потянулся к подносу за лимонной долькой.
Горечь, которую почувствовал я от выпитого коньяка была приемлемой. После я живо схватил бутерброд с колбасой и так же спешно поглотил его. Коньяк почти мгновенно расслабил, и я без стеснения взял второй бутерброд. Михаил принялся искать в старом кнопочном телефоне необходимый номер, зачем-то медленно и четко произнося вслух список контактов по порядку, многие из которых звучали довольно нелепо – Маруся(баня), Вася «Кровавое яйцо», Леха «Черкас» и все в таком же духе. И вот, наконец, он обнаружил искомое, о чём дал мне понять деловито поджатыми губами и фразой: «А вот и оно».
Михаил поднялся с дивана, прислонил телефон к уху и начал беспокойно отмерять пространство гостиной длинными шагами, то и дело с подозрением посматривая на меня. Взгляды здоровяка настораживали, словно он чего-то ждал, что должно было избавить его от данного в машине обещания. После двухминутной картины того, как грузная фигура вышагивала по комнате туда-сюда, закралось сомнение, что он вовсе не собирается никуда дозваниваться. Вместе с сомнением пришло осознание того, что Михаил так и не удосужился поинтересоваться о деталях моего похода в полицейский участок, он не знал фамилию сотрудника, который вел допрос, не знал подробностей самого допроса, не ведал о предыстории, из-за которой я, собственно, и оказался на допросе.
– Ну что? – нетерпеливо поинтересовался я и хотел было предложить заполнить пробелы, но…
– Погоди, – он остерегающе, ладошкой наружу, протянул руку и после недолгой паузы заговорил по телефону. – Да, алло! Полковника Простакова пригласите, пожалуйста, к телефону!
Снова в комнате воцарилось
– Здравия желаю, товарищ полковник! – с армейской чеканкой протараторил Михаил, который в моих глазах стремительно перевоплощался из человека в жирного бегемота. Его череп вытягивался, челюсть приобретала массивную форму, пухлые светло-розовые щёчки обвисали, вместо носа остались две крупные дырочки, уши залезли на макушку и встали торчком. Вместо человеческих кистей и стоп у него появились копыта, вместо обычного живота, крупное свисающие брюхо. Бегемот продолжал вышагивать на двух ногах туда-сюда по комнате, периодически посматривая на меня.
Почему-то этот абсурдный факт не тронул моего рассудка, и я продолжил внимательно вслушиваться в телефонный разговор.
– Старший сержант Акордеонов вас беспокоит по очень важному делу, которое не требует отлагательств… Не узнали, товарищ полковник? Как же так?!… А-а, это вы шутите так! – Михаил искусственно посмеялся. – Какое важное дело, спрашиваете? Тут мальчонка один в беду попал, надо бы выручить… Какой мальчонка, спрашиваете? Знаете, парень очень хороший! Спортом занимается, умный… Так сказать, достойный гражданин общества, которого пытаются неправомерно обвинить в преступлении!
Вдруг здоровяк, полностью перевоплотившийся в бегемота, с лукавой улыбкой посмотрел на меня. Я попытался выдержать его пронзительный взгляд, но не вышло. Головокружение усилилось, комната, вместе с гигантской тушей бегемота, стала расплываться. Я уперся локтями в колени и обхватил голову руками, наблюдая за обстановкой сквозь пальцы.
– Какое преступление, спрашиваете?! – продолжал здоровяк. – А это важно, товарищ полковник, раз парнишка не виноват… Говорите, подло обвинять невиновного?! Полностью согласен! Таких бед полно в нашей неидеальной стране. И только мы своей инициативой сможем что-то изменить. Так выручите по старой памяти?!… Ну, и славно! Старший сержант Акордеонов будет у вас в долгу! – продолжал нести околесицу Михаил, почесывая копытом кругленькое брюхо.
Мое состояние ухудшилось. Я поднялся с дивана и слегка пошатнулся в сторону, в ногах не осталось прежней уверенности.
– Я пойду умоюсь, – буркнул я себе под ноги, находясь словно в тумане, и осторожной поступью направился к выходу из гостиной.
Голос говорящего Михаила отдалялся, когда я на ощупь двигался по коридору в поисках умывальника. Теперь он заговорщицки говорил с кем-то другим.
Просветление в сознании вернулось на мгновение, когда я сидел на полу туалета в обнимку с унитазом. Там было порядком наблевано, но это не останавливало меня от умывания грязной водой. Периодически я черпал нечистоты одной рукой и смачивал лицо, видимо, таким образом я намеривался освежиться. Прежде чем снова провалиться в темноту, я почувствовал, как в штанах нарастает эрекция. Это показалось довольно странным в плачевном положении дел.