Безумство
Шрифт:
— Вообще-то Джейк никого не убивал, — бормочу я себе под нос.
— Мы этого не знаем! Откуда нам это знать? — визжит папа. — Насколько нам известно, Джейк мучил кучу людей, а его подхалимы-родители все это скрывали. Блин, меня чертовски тошнит от того, что Калеб Уивинг все еще может владеть такой силой из-за тюремной решетки. — Папа ударяет ладонью по рулю, обнажая зубы. — Это нихрена не правильно!
Достаточно сказать, что сегодня утром я не хотела, чтобы он отвозил меня в школу. Я не хотела, чтобы он приближался к этой катастрофической ситуации, но уговаривать его было бесполезно. Он поклялся, что сохранит спокойствие, но нарушил свое обещание еще до того, как добрался до конца подъездной
— Ты слишком много ругаешься, — говорю я ему. — Дархауэр даже не согласится встретиться с тобой, ты ведь это знаешь, верно? Ты же должен был записаться на прием. И ты выглядишь сумасшедшим, папа. Он только взглянет на тебя и испугается за свою жизнь.
Папа действительно выглядит ужасно. Волосы у него встали дыбом, очки сдвинуты на лоб под странным углом, а под глазами залегли темные круги. Прошлой ночью он не ложился спать. Он ждал меня, когда я вошла незадолго до полуночи, и отказывался спать. Он рыскал по дому, хлопал дверцами шкафов, вообще был занозой в заднице, и когда я спустилась вниз в семь тридцать утра, он уже был готов и ждал меня у двери с ключами от «Новы» в руке, «жажда крови» было написано у него на лице.
По дороге через весь город выражение его лица только ухудшилось.
— Он встретится со мной, — рычит папа сквозь зубы, сворачивая на школьную стоянку. — И ему лучше не говорить мне, что этому маленькому ублюдку будет позволено вернуться и посещать занятия, иначе я сожгу это место дотла. И помоги мне, Господи, я сделаю это.
— Я понимаю ваше беспокойство, честное слово. Знаю, что эта ситуация не идеальна, мистер Париси, но мы должны смотреть фактам в лицо. Роли Хай — единственная школа в радиусе тридцати миль…
Сидя на самом краешке кресла, отец склоняет голову набок, наклоняясь ближе к Дархауэру. Директор не знает моего отца так хорошо, как я; он не знает, что мой старик вот-вот взорвется.
— Давайте я вам все объясню, Джим. Таким образом, вы сможете посмотреть на это с беспристрастной точки зрения... потому что я даю вам презумпцию невиновности. Я уверен, что единственная причина, по которой вы даже рассматриваете этот нелепый ход действий, заключается в том, что вы слишком глубоко в этом. Ученик этой школы изнасиловал не одну, а двух девочек. Это нам известно. Он ворвался в мой дом и похитил мою дочь. Затем он привез ее сюда, в эту школу, где вам было поручено обеспечить безопасность наших детей, и жестоко избил ее. Как будто этого было недостаточно, он накинул ей на шею чертову петлю и попытался повесить ее на стропилах школьного спортзала. Правительственные чиновники предъявили обвинение этому самому мальчику…
— Эти обвинения были сняты, Кэмерон.
— ДА ПЛЕВАТЬ МНЕ НА ТО, ЧТО ВСЕ ОБВИНЕНИЯ СНЯТЫ!
Я никогда раньше не видела, чтобы папино лицо становилось фиолетовым. Даже когда мама рассказала ему о своем романе. На его виске пульсирует вена, готовая лопнуть. Я протягиваю руку и кладу ее поверх его сжатого кулака, но моя мольба о том, чтобы он немного успокоился, остается незамеченной.
— Правительственные чиновники обвинили этого же мальчика в некоторых довольно серьезных преступлениях, включая, помимо прочего, контрабанду, принуждение, нападение и избиение, кражу…
— Это действительно бесполезно…
— Заткнись на хрен, Джим. Этот кусок дерьма нарушил бесчисленное количество законов и причинил боль большему количеству людей. А ты знаешь, что Зен Макриди пыталась покончить с собой, черт возьми, Джим?
— Я знаю, что родители Зен решили, что будет лучше, если она немного
— А как насчет беременности, а? Ты знаешь, что эта бедная девушка теперь вынуждена принять ужасное решение, потому что один из этих придурков сделал ее беременной?
Лицо Дархауэра становится пепельным, краска отливает от его щек.
— Нет, — бормочет он. — Нет, я не знал, что она беременна.
— Но это так. Что ты будешь делать, если она решит, что, несмотря на то, что ее постоянно насиловали эти больные гребаные мудаки, она не может смириться с тем, что ей придется сделать аборт вдобавок ко всему остальному? Если она тоже вернется в эту школу? И заставлять ее ходить по коридорам с Джейкобом Уивингом, насмехаясь над ее раздутым животом каждый раз, когда он проходит мимо нее по пути в класс? Да что с тобой такое, черт возьми?
— Кэм…
— Нет, Джим. Если этот мальчик ступит в эту школу, то будут последствия.
Дархауэр бросает на меня быстрый, испуганный взгляд, который говорит о многом. Он ненавидит, что родители учеников разговаривают с ним таким образом, и он ненавидит, что я здесь, чтобы быть свидетелем этого. Честно говоря, мне бы очень этого не хотелось. Он выпячивает грудь и барабанит пальцами по столу.
— Угрожать мне неразумно. Я уверен, что Карен это слышала.
— Ну и что с того, что она, бл*дь, это слышала? Карен — хороший человек. Возможно, она уже готовит заявление об уходе, пока мы тут разговариваем. Я ни на секунду не могу себе представить, что она захочет продолжать работать на человека, который позволил бы такому ужасному событию произойти в его присутствии. Я буду откровенен. Ты позвонишь тому, кому поручили присматривать за этим ублюдком Уивингом, и скажешь им, чтобы они держали его подальше от школы Роли. Если ты этого не сделаешь, я сам поеду в Беллингем и обойду все газеты и радиостанции, какие только найду, и выложу им все это так же, как только что выложил тебе, и посмотрим, что они об этом подумают. А когда я закончу в Беллингеме, то поеду в гребаный Сиэтл и там сделаю то же самое. Я дам им твой личный адрес и номер твоего мобильного телефона. А потом, когда я всех хорошенько разозлю, напомню им о перестрелке, которая произошла здесь не так давно, и о той очень волнующей речи, которую ты произнес перед моим ребенком о том, как ты собираешься улучшить…
Директор Дархауэр заметно дрожит, откидываясь на спинку стула.
— С какой целью, Кэмерон? Да и что толку от всего этого? Пробуждение болезненных воспоминаний только причинит боль…
— Мне все равно, кому это причинит боль, — шипит отец. — Я забочусь о своей дочери и о том дерьме, через которое она прошла. А теперь сделай этот звонок прямо сейчас, черт возьми, пока я сижу здесь, перед тобой, или, клянусь всем, что мне дорого, я быстро стану твоим худшим гребаным кошмаром.
Глава 27.
Приглушенная болтовня просачивается в коридор, выплескиваясь из щелей под дверями классов, когда учителя отмечают своих учеников одного за другим. Я должен был бы находиться в своём классе и мычать в ответ, когда произносят мое имя, но мой идеальный послужной список сейчас не имеет значения. Мэйв и Ронда могли бы оставить голосовое сообщение, жалуясь на снижение посещаемости, но, честно говоря, мне все равно. У меня есть зуд, который нужно почесать, и это не тот зуд, который просто исчезнет сам по себе. Оставленный без контроля, этот зуд превратится в полномасштабную одержимость, способную вызвать некоторые серьезные проблемы.