Безумья темный страх
Шрифт:
С этими словами Ривс направился в комнату отдыха.
Уже в коридоре его догнал Ленс. Младший лейтенант недолго шел рядом с командиром, а потом все же спросил:
— Ты бы выстрелил в нас?
— Я стрелял в вас, — ответил тот.
— Ты стрелял рядом. Ты не в нас стрелял.
— Если бы Сантал не одумался, я шмальнул бы в вас, — Ривс резко остановился около комнаты отдыха.
— От чего-то я именно так и подумал, пришлось взять управление на себя, — скривился Ленс.
— Сантал хотел снизиться? Несмотря
— Да, у него свой кодекс чести.
— А у тебя?
— А я хочу жить, у меня есть мама, — пожал плечами рыжий пилот. — Я не хочу лезть под твои пули.
— Правильно думаешь.
— Твою мать, Ривс! Но я же твой друг! — с обидой выпалил парень. В его еще детских глазах плескалась дикая обида на Дримса, на этот проклятый мир, на тварей, на всех!
— Ты мой друг, Ленс, — Ривс похлопал парня по плечу, — именно поэтому я бы выстрелил.
— Ривс, тут нет логики! Я — твой друг, но ты бы в меня выстрелил! — взвился Ленс, взмахивая шлемом, чуть не заехал по лицу капитану, но тот с кошачьей грацией и быстротой увернулся от удара.
— Я хочу, чтобы ты жил. Я не хочу, чтобы ты умер. Поэтому эти алкаши должны починить все эти гребанные вертушки! ВСЕ! Они их починят лишь, когда будут трезвые, — повысил голос Дримс. — Мы не выдержим этого штурма, особенно с тремя вертолетами. Неужели ты этого еще не понял?! А для того, чтобы они не пили, чтобы не пили наши гребанные сослуживцы, они должны бояться и нести службу как полагается. Они не боятся за своих родных, так пусть боятся за себя! Понимаешь?
— Но ты бы выстрелил в мой вертолет… — прошептал Ленс. — Датчик оповещения визжал как резанный…
— Ленс, я довольно меткий, я бы выстрелил туда, где не смог бы повредить вашему вертолету, — хмыкнул Ривс. — От пробитого потолка еще ни один вертолет не падал. Но никто этого не должен знать, понял?
— Сукин сын! Я, знаешь, как испугался?! — заржал Ленс. — Удивляюсь, что у меня штаны сухие!
— Только Санталу не говори об этом, пусть боится дальше и думает, что я целился в двигатель.
— Ты — сволочь, — изрек Ленс.
— А что поделаешь? Жить мне хочется, и тебе хочется, — усмехнулся капитан, хлопая друга по плечу.
— Только не особенно получится, — появился Лавджой. — А я как раз за тобой пошел, Дримс, — капитан выглядел особенно мрачным. То ли тусклые лампы в коридоре, горевшие через одну, делали его воплощением ужаса и мировой скорби, то ли действительно случилось что-то неприятное. — Полковник тебя зовет. Немедленно.
— Ленс, этих тварей в бочку окуни, надавай им п…лей и пусть чинят вертушки. Я приду — проверю. Понял? — распорядился Ривс.
— Так точно, господин капитан, — вытянулся в струнку Ленс и потрусил к сослуживцам.
— Хороший паренек, — одобрил Лавджой, когда оба капитана направились в сторону холла по скрипучему старому коридору пристройки, украшенному трещинами в
— Хороший, — согласился Дримс. — Но тут ему не место.
— Кто его знает, где чье место? — философски заметил Лавджой, вообще-то не склонный к размышлениям на высокие материи.
— Лавджой, а с чего это ты пошел меня искать? Ватцлава сожрали что ли? Или Лэндхоуп меня до звания генерала повысил?
— Не дождешься, — Лавджой пнул дверь, отделявшую общее здание от пристройки и свернул к лестнице, чуть не споткнулся о груду досок (что они тут делали, не знал никто, но судя по паутине и хлопьям пыли, лежали они на этом месте не один год), матюгнулся, потом продолжил прерванный диалог. — Ватцлав нажрался. В усмерть.
— Ватцлав?! — поразился Ривс. — Да его при виде водки перекашивает, а ты говоришь, нажрался.
— Тут, похоже, все мы сейчас нажремся. Старик так просто звать меня через пару часов после совещания не будет, да еще и искать тебя отправлять. Чует мой нос: дело не чисто.
— Подожди пророчествовать. Сейчас дату эвакуации узнаем, легче станет, — капитан толкнул дверь в приемную, потом вошел в кабинет и остолбенел.
В доме на Абрикосовой улице во Фритауне опять было неспокойно. Атмосфера накалилась до предела. Нил едва себя сдерживал, меря кабинет широкими шагами, он хотел крушить и уничтожать все вокруг. С каким-то особым наслаждением он рвал на мелкие куски какую-то бумажку, бормотал неясные проклятия себе под нос и иногда пинал письменный стол или книжный шкаф, оказывавшиеся у него на пути. Нил никогда не страдал излишним спокойствием, но сейчас казалось, что он способен убить кого-нибудь.
Наконец в бессильной ярости Нил швырнул клочки бумажки на пол, бросился в кресло за столом и несколько раз ударил по массивной столешнице, выкрикнув несколько ругательств. Именно в этот момент дверь отворилась, и зашел Дарел, в черном с белым жреческом облачении.
— Вижу, тебя что-то вновь разозлило? — осведомился невозмутимый жрец.
— Да, Дарел, меня что-то разозлило! — рявкнул Нил.
— И что же это было на сей раз?
— А ты не догадываешься? — взвился брат Джонатана II.
— Ты уж прости, друг мой, но в последнее время тебя постоянно что-то злит и выводит из себя, — жрец невозмутимо уселся на диван в свой любимый угол.
— И согласись: поводы для злости у меня есть.
— Хорошо, Нил, — воздел очи к потолку Дарел, поняв, что вытянуть из любовника что-либо без вопросов и уговоров не получится, — что на сей раз тебя так разозлило?
— Мало того, что мне придется жениться на женщине, так еще и ее мамаша висит на мне и желает близости! Дарел, она мне письмо оставила в кабинете! Свидание назначила! И ведь я даже не знаю, как мне от нее избавиться!