Безумья темный страх
Шрифт:
— Тогда пройдем в мой кабинет, — указал на двери Алваро. Они перешли в просторное помещение с оружием на стенах, где царил полумрак. Хозяин дома расположился за помпезным письменным столом, Ринго устроился на кожаном диване. — Я все сделал, как ты и сказал: заменил всех солдат на узле связи, там теперь работают только мои люди. Я обеспечиваю информационную блокаду Миранды. Я же организовал снабжение армии тварей всеми необходимыми грузами и провиантом. И поверь мне, Ринго, это было очень непросто сделать! — лысеющий хозяин дома судорожно отхлебнул
— К чему столь долгое вступление? — холодно осведомился воин.
— Без меня у вас ничего бы не получилось! Я рискую, сильно рискую! — Алваро осушил бокал, поставил его на стол.
— Ты хочешь денег? — спокойно осведомился Дервиш, и только Сет знал, чего ему стоило это внешнее бесстрастие. В душе его закипала ярость. Ярость воина, когда тот сталкивается с жалким торгашом, вором и пройдохой, что почитает себя высшим существом.
— Нет, — замотал головой пройдоха. — Нет… Разве ж от вас дождешься?
— Ты получил неплохой аванс: твоя жена, состояние ее семьи. Тебе этого мало? — прорычал Ринго.
— Я не об этом! — Алваро понял, что свернул не туда в процессе беседы и попытался успокоить взбешенного храмовника. — Видишь ли… Понимаешь… Один из тех, кого я посадил на узел связи, вдруг вспомнил, что у него есть совесть, а в Миранде живут люди… — Родес пытался юлить, но понимал уже, что не сможет подстелить себе соломки. — Он отправил донесение в РСР, где сообщал, что в Миранде и Нерейде происходит что-то непонятное. Я об этом узнал, когда рапорт уже ушел, и я сразу же связался с тобой…
В кабинете повисла тишина. Затем Ринго встал с дивана, подошел к письменному столу и навис над нерадивым союзником:
— А ты не мог никого другого поставить на узел связи? Кого-нибудь, у кого нет совести в принципе? Или мне все надо делать за тебя? И думать тоже?
— У меня, знаешь ли, не так много людей! — огрызнулся Родес. — Кого мог, того и посадил!
— Где сейчас этот совестливый придурок? — прорычал Дервиш, сжимая край стола так, что у него побелели костяшки пальцев.
— Я решил его пока не трогать, запретил только выпускать из города. Он не знает, что мне стало известно о его проступке, поэтому пока он не пытается бежать, — вжался в спинку кожаного кресла Алваро.
— Отлично, пусть и дальше ни о чем не знает, я разберусь с ним. Дай мне его данные и фотографию, — мрачно потребовал Дервиш.
— У меня нет его фотографии, а его адрес в его личном деле, — прикинулся веником струсивший мерзавец.
— Принеси мне завтра же его личное дело, — гаркнул Ринго. — И не смей говорить, что не можешь его достать!
От ужаса Алваро почти сполз на пол. На лбу у него и на висках проступили крупные капли пота, а глаза, казалось, сейчас вылезут из орбит, руки его мелко дрожали. Он был в ужасе от тихого бешенства Дервиша, не повысившего даже голос на провинившегося Родеса. Когда хозяин дома собирался
— Мой господин, ужин на столе, — тихо пролепетала она, склонив голову. — Прошу вас к столу.
— Идиотка!!! — взревел расплывшийся любитель малолеток. — Сколько раз тебе говорить, чтоб ты не смела входить ко мне в кабинет, если я тут беседую с кем-то?! Ты — тупая овца!
— Простите, мой господин, — вздрогнула девушка, словно бы ожидала удара. Она как-то бочком выскользнула за дверь, шмыгнула носом напоследок.
— Ты меня понял, Алваро?! — продолжил прерванный разговор воин.
— Да, я принесу тебе завтра копию его личного дела, — нехотя ответил Родес, облизывая пересохшие от страха губы.
— Отлично. Я зайду, — Ринго направился прочь. Родес вдруг показался ему еще более противным, чем всегда. Не слизняк, а какая-то непонятная смесь слизня и падальщика, плюющаяся ядом.
«Гном» сидел в своем огромном кресле, китель его был расстегнут, в руке он держал стакан со своим любимым бренди, второй рукой задумчиво крутил жетон, висевший на шее.
Само по себе зрелище пьющего посреди рабочего дня «гнома» могло повергнуть в шок кого угодно. Лишь недавно Дримс был впервые удостоен стакана бренди, да и то совещание закончилось глубоким вечером, фактически уже после окончания рабочего времени. Начальство не терпело пьянства на территории части, а запах перегара способен был довести Лэндхоупа чуть ли не до убийства. И вот здрасте! Начальство мало того, что пьет само, так еще и сидит в расстегнутом мундире! Такого не помнил никто вообще, даже прапорщик Беннет, который был большим другом и частым собеседником Лэндхоупа, а уж какая душевная беседа без спиртного? Особенно в Миранде?
— А, капитаны, — «гном» едва повернул в их сторону голову. — Проходите, садитесь. Берите стаканы, наливайте себе. Тут на трезвую голову не поговоришь.
Оба капитана переглянулись, просочились за стол с двух сторон, взяли по стакану, налили. Решили не спорить.
— Вот за что нам такое наказание? — Лэндхоуп обращался то ли к портрету королевы, то ли к подчиненным.
— Какое, господин полковник? — осведомился Лавджой.
— Какое? — переспросил полковник. — А такое. Бросили нас. Просто бросили.
— Кто? — это уже Дримс подал голос.
Лэндхоуп резко развернулся, грохнул стаканом по столу и довольно зло выпалил:
— Все. Все, паскуды, нас бросили! Не будет эвакуации! Вот не будет и все! Заняты они сами, понимаете ли! Нет у них возможности предоставить нам силы и сопровождение, самих атакуют так, что день ночью кажется. Куда им уж до какой-то Миранды снизойти? Свои задницы бы спасти!
— Господин полковник, но ведь нас тут всех сожрут через месяц, если не раньше, — воскликнул Дримс. — И людей, простых штатских сожрут…