Безупречная жена

Лоуренс Стефани

– Вы гуляете сейчас мимо цветочных клумб со мной…

– Да. Но нет ничего странного, если мужчина влюблен в вас. Но в ребенка едва-едва из классной комнаты?! – Филипп покачал головой. – Бедный Эмберли.

Глава 11

– Ну что, моя дорогая, вам нравится танцевать с Хьюго? – Филипп предложил руку Антонии, которая с раскрасневшимися щеками и блестящими глазами присоединилась к нему у стены бального зала леди Дарси-д'Лайсл.

– О да, очень нравится! – Положив пальцы на его рукав, Антония игриво покосилась на Хьюго. – За

все последние недели не могу припомнить более энергичного гавота.

Улыбка Хьюго сменилась гримасой.

– Тшш! – Он с шутливым испугом оглянулся. – Не то этот эпитет еще пристанет ко мне. Ни один лондонский повеса не хочет прослыть энергичным.

Антония громко рассмеялась. Филипп с наслаждением внимал этому серебристому звуку. За последнюю неделю уверенность Антонии значительно выросла, как и его гордость и удовлетворение. Именно в такие драгоценные моменты эти чувства переполняли его и пробуждали нетерпение. Осмотрительно не позволив эмоциям отразиться на лице, Филипп вежливо положил на ее руку свою.

– Идемте. Бал окончен. – Он встретил ее многозначительный взгляд. – Пора возвращаться домой.

В его дом, в его библиотеку, к ставшим такими привычными стаканчикам молока и бренди на ночь. К его удовольствию, Антония слегка покраснела, потом подняла голову и внимательно оглядела комнату:

– Придется лишить тетю Генриетту общества леди Тайсхерст.

И то правда. – Филипп проследил за ее взглядом и увидел мачеху, оживленно беседующую с графиней. – Я совсем не уверен, что мне по душе это знакомство.

Они двинулись вперед, и Антония взглянула на него несколько озадаченно. Филипп это заметил. Подождал, пока Хьюго попрощается с ними, и сказал:

– На мой наметанный взгляд, Генриетта выказывает тревожные признаки вмешательства в дела вашей юной подруги.

Его предположение оправдалось. Когда они подошли поближе, спор был в самом разгаре – графиня с пафосом доказывала, что юным леди, несомненно, идет на пользу, если старшие руководят их действиями в вопросах брака.

– Попомните мои слова – только имущественное положение идет в счет. И моей племяннице придется с этим согласиться. – И гранд-дама подкрепила это веское замечание грозным кивком, после чего обвела комнату взглядом василиска, словно выискивая несогласных.

Генриетта вежливо кивала, хотя, судя по выражению ее лица, ее собственное мнение на этот счет было не столь однозначно.

Антония наблюдала, как Филипп прилагает свое немалое обаяние, чтобы оторвать Генриетту от собеседницы. Когда ему удалось увести Генриетту, они захватили с собой поджидавшего их у двери Джеффри. Распрощались с хозяевами и все вместе спустились к экипажу.

Подсаживая Антонию, Филипп услышал, как его кто-то окликнул.

Он обернулся и увидел Салли Джерси, которая с игриво-лукавым видом подходила к своему экипажу. Он сухо поклонился ей. Ее светлость была не единственной, кто с любопытством на них поглядывал. Усаживаясь в экипаж, Филипп только пожал плечами. Через пару недель или даже раньше они вернутся в поместье, и пристальное внимание общества перестанет иметь значение. По крайней мере, ему не нужно будет помнить о нем

всякий раз, когда решит просто улыбнуться Антонии. Эта перспектива день ото дня становилась все заманчивее.

Скрывшись в полумраке кареты, он с облегчением откинулся на сиденье.

Антонию, сидевшую напротив, тоже укрывала темнота. Как и Филипп, она была погружена в свои мысли. Девушка также испытывала гордость и удовлетворение. Теперь она знала, как вести себя в качестве его жены в глазах общества. Она предстала на суд самой придирчивой хозяйки высшего света и не допустила ни единой оплошности. Больше не нужно бояться сделать неверный шаг – она уже не подведет Филиппа.

Под его руководством ее знания, понятливость, чуткость многократно возросли.

Она остановила взгляд на его лице, украдкой оглядела всю его полускрытую темнотой фигуру, такую массивную и вместе с тем элегантную. Ее внимание привлекла бриллиантовая булавка в его галстуке, мерцавшая в тусклом свете звезд.

Теперь Антония не сомневалась, что сумеет стать ему идеальной супругой – именно такой, какую он хотел, в какой нуждался и какую, без всяких сомнений, заслуживал. Она постоянно чувствовала его поддержку. В каждом его слове и поступке проявлялось его чуткое внимание, не переходившее границ приличий.

По крайней мере, на публике.

Глаза ее задержались на бриллиантовой булавке…

Его поведение наедине не вписывалось в ее представление о традиционных отношениях между супругами в свете. До тех пор пока она не признала существование такой очень приятной вещи, как страсть. Раньше она не ведала ни о чем подобном, но отныне именно страсть овладевала ею всякий раз, как они оставались наедине. Антония наконец-то признала, что это было неотъемлемой частью их отношений – ведь она, в конце концов, уже не была больше девочкой, а стала взрослой чувственной женщиной.

При этой мысли по ее спине легко пробежали мурашки. Она резко выпрямилась и перевела взгляд на проплывающий за окном городской пейзаж.

Несмотря на то что ей временами внезапно делалось трудно дышать и сердце начинало биться часто-часто, Антония не была столь наивна, чтобы путать любовь и страсть. Слова Филиппа, сказанные три дня назад в парке, непринужденные и откровенные, неожиданные, позволяли заглянуть в будущее. Но даже самые пылкие молодые барышни – например, Катриона – не приняли бы его признание за настоящее объяснение в любви. Филипп просто подтвердил, что испытывает к ней симпатию и ему приятно быть в ее обществе.

Это ее несколько удивило. Антония снова посмотрела из-под ресниц на его неподвижную фигуру напротив. Ей представлялось, что для мужчины с его репутацией другие женщины и дамы должны были оставаться более предпочтительной компанией.

Может быть, он исправляется? Интересно, каково это – убедиться, что именно она способствовала произошедшим в нем переменам?

В душе Антонии пробудилась надежда. Однако она расправила плечи и решительно подавила ее. Это не входило в заключенную между ними сделку и не являлось частью общепринятого в свете брака. Это вообще, признаться, никак ее не касалось.