Безупречный злодей для госпожи попаданки
Шрифт:
У Шеллая было несколько десятков лаардов, двадцать из которых через три дня он выпустит на королевство поганого Цварга Бесконечного.
Выпустит и будет с удовольствием наблюдать, как гибнет власть мерзавца, посмевшего обмануть его, Шеллая. Глупого, сошедшего с ума Цварга, решившего, что может безнаказанно навредить самым дорогим существам на свете. Его дочерям...
– Готовимся выступать завтра вечером, — кивнул Шеллай своему марду.
Оставшись один, император дошел до глубокого кресла, стоявшего у окна. Тяжело опустился на широкое
На широкие плечи мужчины вдруг легли мягкие ладошки. Чуть сжали напряженные мышцы и принялись их разминать.
На губах императора появилась нежная улыбка, так странно выглядящая на суровом, жестком лице.
– Дорогая, уже поздний вечер. Почему ты еще не спишь? – мужчина поймал одну из нежных ладоней и прижался к ней губами.
Гибким движением Ролана скользнула к нему на колени. Обняла за шею, положила на его широкое плечо свою головку и ответила:
– Я собирала свои вещи, любимый. Завтра я вместе с тобой и нашей армией отправляюсь за своей дочерью. И не говори, что я должна остаться дома! Ничто не удержит меня теперь, когда я знаю, что моя Федерика жива...
Глава 58
– Госпожа Попаданка, придите в себя.
Через некоторое время снова:
– Госпожа Попаданка…
Да слышу я, и давно в себе. Только отзываться не хочу – уж больно хорошо мне лежится на чем-то мягком и уютном. Ну и вообще, открою глаза и придется с Инквизитором объясняться. А я с ним не то, что разговаривать, смотреть на него не хочу.
Гложет меня обида. Знаю, что нелогичная, ничем не оправданная, не имеющая права на существование, но все равно обида.
Ведь он… даже не знаю, с кем его сравнить в моем мире – мужчина, облаченный огромной властью. Гигантской, сравнимо с властью самого короля. То, что я слышала об Инквизиции и его главе, говорит, что он мог…
Мог избавить меня от Али еще там, в Грансе. Да и раньше мог, на самом деле. В его силах было не приказывать отвезти меня в больницу тем уродам, что хотели утопить мое тело в канаве. В его власти было просто забрать меня у них, и…
Не знаю, что сделать, но точно избавить от тех кошмаров, которые я пережила за эти месяцы. А он и пальцем не пошевелил…
Умом я понимаю, что несправедлива к Инквизитору.
Как бы там ни было, от канавы с землюками он меня спас, я и тогда, и сейчас благодарна ему за это.
Благодарна за то, что случайно у меня оказался конь Инквизитора. Он и еще серый плащ с алой гидрой на плече, который нашелся в седельной сумке. Они позволили мне избежать проблем по дороге в столицу.
Да, в итоге все закончилось благополучно, я жива и здорова, но…
Но время, проведенное в доме Али... Мой непреходящий много недель ужас и чувство беспомощности. Доводившая меня до отчаяния угроза
Жило и ворочалось нелогичной обидой на Инквизитора.
Умом я знала, что ничего он мне не должен, ничем не обязан. Это я ему жизнью обязана, по сути. Все понимала. Но продолжала обижаться, что не захотел он ради меня использовать свою огромную власть. Не захотел просто избавить от всего, что мне пришлось пережить...
И еще… Я злилась на него. Ужасно злилась, что за все время после моего побега он даже не вспоминал о моем существовании. А я не переставал о нем думать все это время.
Вот этого я, действительно, не могла ему простить, хотя это было уж совсем глупо с моей стороны…
– Госпожа Попаданка, откройте глаза, — снова позвали меня. Мужской голос звучал мягко и, судя по всему, принадлежал очень пожилому мужчине. Наверное, это и был лекарь, которого Инквизитор требовал к себе в кабинет.
– Мэтр Дови, оставим госпожу в покое – откроет глаза, когда решит прийти в себя, — вмешался второй мужчина, присутствие которого я чувствовала даже с закрытыми глазами. – Если у вас нет опасений за здоровье дамы, конечно.
– О, никак нет! Организм госпожи удивительно здоров и крепок, несмотря на ее… хм, возраст, — оживился лекарь.
– О да, просто удивительное обстоятельство, — насмешливо проговорил второй мужчина.
– Тогда, раз здоровью госпожи ничего не угрожает, больше не задерживаю вас, мэтр.
Послышались отдаляющиеся от меня шаги двух пар ног. Негромкий разговор где-то в стороне. Хлопок закрывающейся двери, и шаги в обратную сторону.
– Открывай глаза, Федерика, — раздается негромкое. Я вздыхаю и неохотно разлепляю веки.
Я в кабинете. В большом, очень мужском кабинете, с широким рабочим столом, заваленным бумагами. С рядами шкафов с глухими дверцами вдоль стен. С двумя большими окнами, полными солнечного света. Широким диваном, на котором я с комфортом лежу.
И фигурой в сером плаще, стоящей напротив дивана.
– Ну и видок у тебя, Федерика, — звучит издевательски.
– Не тебе об этом говорить. Ты свое лицо вообще не показываешь. Наверное, у тебя там прыщи, или нос до подбородка, — язвлю в ответ, совершенно не думая, что вылетает из моего рта. Потому что злюсь и обижаюсь. Еще опасаюсь, что, вдруг он захочет меня разоблачить.
Ответом мне служит смех. Потом серая фигура делает стремительный шаг ко мне, наклоняется…
Быстрое движение, и с моей шеи слетает цепочка с артефактом смены внешности.
– Ну вот, другое дело, — звучит удовлетворенно. – А то твои клыки меня пугают.
В ответ я молчу, отвернувшись к стене. Она тоже светлая, как в холле инквизиции. Но мерцание от нее идет не золотистое, как там, а голубоватое, более плотное и насыщенное. У меня даже кожу на ладони начинает покалывать, когда я протягиваю к ней руку.