Безвечность
Шрифт:
— Спасибо, — сказал Оливер, снова вернув меня в реальность. — Я пришёл, чтобы поговорить не об этом. Когда Вы планируете вернуться домой?
— У меня нет дома. — Пока эти слова не были произнесены вслух, у меня была надежда.
— Я знал, что Вы это скажете, но позвольте поинтересоваться, что послужило поводом для необдуманного побега?
Оливер предстал передо мной в ином свете. Оказывается, он умеет грамотно изъясняться. А я думала, что ему хватает ума только на то, чтобы раздавать приказы направо и налево. Возможно,
— Привычка. Никогда долго не задерживаюсь на одном месте, даже если это дом моих родственников.
— Вы не представляете, какой был переполох, когда Триш и Дилан обнаружили прощальную записку. — Оливер хочет задеть меня за живое или вызвать чувство вины? Что ж, он добился и того, и другого. — Они обеспокоены тем, что Вы заблокировали свой счёт в банке, и теперь не знают, как перечислять Вам деньги. Может, Вы вернётесь и лично примите оплату?
— Я и не собиралась просить Вас снова заниматься моим домом, но и деньги брать у ребят тоже не хотела. Я сказала им, чтобы жили до тех пор, пока не найдут себе жильё, — сказала я, избегая взгляда Оливера.
Вероятно, ему кажется, что сейчас перед ним сидит не та девушка, которую он увидел впервые. Не хочу, чтобы он заметил, как в моих глазах гаснет огонь жизни. Я чувствую, что сердце не хочет биться, и меня это вовсе не пугает.
— Боюсь, они уже нашли дом и в скором времени переедут в него. — Оливер сказал это с сожалением, и я поняла, что это и есть та самая причина, которая привела его ко мне.
— С ними всё в порядке? — спросила я, вздрогнув от воспоминания, что Триш однажды пострадала по моей вине, и я не хочу, чтобы это повторилось снова.
— В относительном. Триш оплакивает смерть деда.
— Тони… — Меня как током ударило. Милого старика с хорошими манерами и прекрасным садом больше нет. Мы расстались на печальной ноте, а я ведь знала, что буду жалеть о своём поведении! — Когда это произошло?
— Сегодня утром, — ответил Оливер, кашлянув в кулак. — Сердце не выдержало избыточного приёма лекарств. Мы были готовы к тому, что это рано или поздно случится. Сахарный диабет — страшная болезнь, и Тони долго удавалось с ней бороться.
— Мне так жаль… Он был добрым человеком, — сказала я, и на мои глаза навернулись слёзы. Тони ведь говорил мне о проблемах со здоровьем, и я видела следы от уколов, но не придала этому значения. Меня затошнило. Душевная боль моментально заглушила физическую.
— Вы практически не знали его, — сказал Оливер, но похоже не удивился моим словам, как будто Тони подготовил его к ним, ведь сложно поверить в то, что молодая девушка будет скорбеть по совершенно чужому старику, которого видела пару раз в жизни.
— Моя бабушка рассказывала о нём, поэтому я заочно знаю Тони. — Мне стало стыдно за свою сочувственную улыбку, но Оливер ответил мне тем же.
Узнав о том,
— В последние минуты жизни он буквально бредил Вами, и вместо того, чтобы быть в момент агонии у его кровати, я искал Вас. — Если бы Оливер сказал мне эти слова по телефону, я бы восприняла их как упрёк, но, глядя на него, я понимаю, что он пребывает в отчаянии из-за потери давнего друга. — На протяжении нескольких месяцев я обещал ему найти Вас, но Тони прекрасно знал, что мои слова так же пусты, как и обещания детей в последний день нахождения в летнем лагере поддерживать друг с другом связь.
— Он хотел попрощаться? Если бы я знала…
То что? Поступила бы иначе? Уехала бы я, зная, что Тони умирает? Осталась бы я, чтобы провести с ним последние мгновения его жизни? Смогла бы я заменить ему ту Еву, которая была для него идеалом? Я никогда этого не узнаю.
— И попрощаться тоже, но в первую очередь, он хотел Вам что-то сказать, что-то очень личное, чего он не доверил ни мне, ни Тринити. Как бы мерзко это ни звучало, он унёс свою тайну в могилу, Ева.
— И Вы пришли сюда, чтобы сказать мне об этом? Решили ткнуть носом, как провинившегося котёнка, в пролитое им молоко? Я понимаю, что не исполнила его желание, но ведь я не могла угадать его мысли. У меня своя жизнь…
— Я не в праве Вас осуждать и пришёл не за этим, — сказал Оливер. Я уже перестала отличать его массивный силуэт от стены за ним. Перед глазами всё плывёт, как в сюрреалистической картине. — Вы не виноваты в том, что в Вас он видел свою подругу детства. Это не Вы, а Ваша бабушка предпочла вместо Тони другого мужчину. Вы не обязаны расплачиваться за чужой выбор. Хоть я не сумел вовремя выполнить обещание, всё же Вас нашёл, поэтому рискну сказать, что не только покойный Тони желал Вас увидеть. Не повторяйте ошибок, вернитесь домой, чтобы взглянуть в лицо своим страхам.
— Кай знает, что Вы нашли меня? — тихо спросила я.
Как нелепо это прозвучало. Будто я трудный подросток, сбежавший из дома, которого наконец поймали родители. Наверняка, в глазах Оливера я именно так и выгляжу.
— Ева, Вы меня слышите? — где-то вдалеке раздался голос Оливера. Он так и не ответил на мой вопрос о Кае.
К. А. Й.
При упоминании его имени по моему телу разлились капли солнца. На секунду туман рассеялся, и на электронных часах я увидела 15:50, затем пропали и числа, и телесность, и сознание, и боль. Во всём мире остались только я, бегущий ко мне Кай, его изумрудные искрящиеся от счастья глаза и ослепительная улыбка.