Безвременье

Барабаш Дмитрий

Иероглиф

вставьте мне древки в глазаваших знамён полосатыхподнимите мне векикак некогда целинунаколите мне картусвоих континентоввождей усатыхтак чтобы мог я вместитьсто эпохв один бликв один мигв иероглифушедший ко дну

Прогулка с Данте

Когда тебя какой-нибудь Вергилий,или Дуранте,или Моисей,однажды поведёт по той дороге,где встретишь всех, кто мыслил, как живых.Живых настолько, что обратно «как»вернёт тебя к тому, где жил, не знаяо вечной жизни.Вот когда тебя,за руку

взяв иль буквой зацепивза лацкан уха, поведут туда —ты будешь видеть и себя другого,живущего в пустых календарях,насущный хлеб свой добывая всуеи растворяя мысли в словарях.Ты будешь видеть всё, и знать, и ведать,и править тем, что где-то вдалеке,в пыли межзвёздной мыслимо едва ли…Но ни дай Бог, вернувшись в бренный мир,в угоду страсти что-нибудь поправитьв том бесконечном зареве любви.

Стража

Не слишком ли притихли дикари?Вкуснее стали свиньи и коровы,чем человечинка? И, что ни говори,войн стало меньше…Может быть, готовыони познать основы бытияи, колыбель земную пересилив,помыслить дальше, чем могла свояживая плоть вести, глаза разинувна всё, что можно взять, отнять, скопить,сглотнув слюну и навострив ладони,и поняли, что мыслить – значит житьне по строке, записанной в законеземном ли, Божьем? Мыслить – значит жить,сверяясь с камертонами гармоний,где ты лишь луч, которому творитьдоверено. И нет задачи кроме,как видя свет – вливаться в этот свет.Но лишь едва заметив непроглядность —лететь туда. Единственный завет.Любовь, дарящая тот самый рай, ту радость,в которой наши детские грехисмешны, как двойки, вырванные с корнем,как те низы, прослойки и верхи,и что ещё из прошлого мы помним…Так думал рыцарь, глядя на людей,устав смирять их остриями взгляда.Он был готов вступиться за детейпротив других таких же, вороватокрадущихся вдоль призрачных границ,мечтающих дорваться и добитьсяземных наград и славы, чтобы ницпред ними все изволили склониться.Он понимал, затишье – новый стильвсё тех же игрищ, только нынче силапереместилась из упругих мышцв текучесть хитрости и склизколживость ила.Он мог одним крылом весь этот сбродсмести с лица измученной планеты,но твёрдо знал – борьба с животным зломбессмысленна и не сулит победы.Так кто же я? Зачем я так силён?Когда не вправе изменить теченьеполков, царей, обветренных знамёни прочих прелестей земного очертенья?Что теплится тревожно за спиной?Какое слово и какое дело?Я здесь поставлен каменной стеной,чтоб эта жизнь в ту жизнь войти не смела.

Чародей

Созревшие звёзды истекают соком,к рукам винодела – чернильная сладость.Как вены на белом зрачке – из-под скатерти,где не осталосьни нас, ни стола, ни земли, ни Вселенной.Как здорово всё, что здесь было, мечталось!Как время над вечностью – тлен над нетленнымвеличьем мгновений живых поднималось.Как звёзды, созревшие, капали сокомв кувшин чародея, прослывшего Богом,все сказки, все сны воплощавшего в яви.Созвездья качаются в сточной канавеи ядом искрятся на лезвие бритвы,кроящей шинельную нежность молитвы.Потом на заплаты не хватит зарплаты,на нитку с иголкой, напёрсток с брильянтом,на рыцаря в стали и женщину с бантом.

Голый король

Прозрев от крика детскоготолпа вопила: гол!На короля, одетогов невидимый камзол.И никуда не деться мнеот правоты людской,вживаясь в стены фресками,сливаясь с их тоской.Но я храню молчаниеи, слыша детский крик,немею от отчаянья,к которому привык.

Демон

А если всё что есть —он самое и есть?Он сам себя и ест.Он сам себя и дышит.Он сам себе поёти письма ночью пишето том, что он сидитодин, не зная гдемо.Сердит и нелюдим,как лермонтовский Демон.Тут без Тамары как?Тамарка без Кавказа?Казалось бы – пустяк,а мысль, она – зараза.Начнётся с запятойИ длится всем на свете.И никакой чертой!И ни в какие клети!

Быть собой?

И придут другие – те, кто

Не боятся быть собой…

Б. Гребенщиков

Здесь и так уже каждыйдавно стал только собой.Ищет нищих созвучийсо своей несказанной судьбой.Ищет, правда, лениво:eсть – так есть, нет – так нет, – всё равно.Потребители пива —презирают сухое вино.Что им боги и строки,пронзившие время насквозь.Лишь бы пелось, как елось.Лишь бы смелось, пока не смелось.Много ль надо отваги —не думай, не слушай, плывипо рассеянной влагеросы, по бермудам травыизумрудной.

Законы трения

Я с детства изучал законы тренияс друзьями, не любившими меня,за то, что напишу стихотворения,не помня никого и не виня.Они, как будто знали всё о даляхгрядущих лесопарковых времён,о деньгах, жёнах, войнах и медалях,которые накосим и пожнём.Так жмут снежок горячие ладоши.Сочится между пальцами вода.И я, надев блестящие калоши,иду по солнцу утреннего льда.

Кто там?

Этот сорт винограда должен засохнуть на ветке.Подсласти мне губы сухим янтарным вином,подари прядь солнца с виска нимфетки.Не бывает цветным немое кино.Чёрно-белым, как ночью —оправдана меланхолия.То ли – я, что мыслилось и жилось?Те ли – гроздья, те ли – розги терновыеи радость козья?В непролазном временикто там пьёт бургундское, видя в зеркалеили сквозьмоё отражение?

Возвращенцы

Гадай по ромашке: быть или не быть?Так быть или не быть,обрывай лепесткии желтое рыльце поглаживай пальцем.Думать – не думать, любить – не любить,какая, в принципе, разница?Лепестятся страницы.Словосмешение.Если бы языкивыдавались по группе крови,выкалывались на предплечье,вбивались в солдатский жетон,писались зелёнкой на пятке…И правда ль, что этот сонне терпит обратки?Не кто ли оттуда сюда?Или все мы туда-сюда,как хоккеистыв настольной игре,крутимся на спицах,ёжимся на столе.прячемся по столицам.

Душеловка

Представь, случайность обретает плоть,способную на выбор и анализпоследствий выборов, желаний поборотьжелания, которые казалисьосуществимыми.Как ей по всем путямпройти и уберечься от потери?Одну откроешь, а другие двери —защёлкнутся.Назад – а там замок!Соблазнов много – выбирай любые.Ах, если б знал тогда.Ах, если б мог сейчас.Ах, если б только каждому по вере.Тогда бы я.Тогда бы мы.Тогда…А что тогда? – Распахнуты все двери.Всё те же небо, солнце и вода.Всё те же топи и всё те же мели.

Нам достался косяк

Нам достался косяк,о котором расскажут легенды.Мы в проём занесли только ногу.Мы видим порог.Ведь бывает и так —от случайных прозрений к итогусможет редкий босяксделать шаги успеет войти.Мы меняли эпохи,седея в незримом движенье.Занесли только ногу.И вот, оглянувшись назад,видим там отраженье своё,молодое, ей-богу,даже зубы на месте.И в жилах как будто течётещё синяя кровь —не окрашена черной разлукой,и надежды маячат, и девочки машут в окно,и улыбки застыли, как будто смеются над скукойнаших выжатых тел,потерявшихся где-то давно.