Безымянная империя. Дилогия
Шрифт:
И это лучший полусотник егерей пограничной стражи?!
Тиамат внимательно, без комментариев, выслушал Сеула. Потом так же внимательно отнесся к рассказу нурийца Одона и пояснениям Дербитто о вооружении, которым обладают разыскиваемые преступники. Убедившись, что больше ему ничего рассказывать не будут, Тиамат заговорил сам. И уже через несколько минут Сеул убедился, что первое его впечатление об этом человеке оказалось в корне ошибочным.
– У меня нет с собой карты, так что показать вам Чагдальскую тропу я не смогу. Но поверьте на словах – она очень длинная. Это и не тропа вовсе – все, что расположено между двумя северными отрогами главного хребта, что тянутся к плоскогорью Тю-Шитц, у нас почему-то
– Да ты врешь! – возмутился Одон. – Я знаю Чагдальскую тропу – она ведет к перевалу, за которым Северная Нурия. Там стоит ваш пост! Про этот пост и говорил тот пес!
– Остынь, нуриец, ты у нас не горец и зря решил, что знаешь про хребет все. По тому отрогу, что севернее, проходит граница. Там два хороших перевала, на каждом стоит наш укрепленный пост – вот один из них ты знаешь и поэтому решил, что теперь в горах тебе известна каждая мышиная нора. Кроме того, есть еще четыре летних перевала – холодной зимой по ним проходить трудновато. На одном из них также есть наш постоянный пост, но он ниже перевала, под снег не попадает, два других охраняются конными патрулями, последний – пешими. Таким образом, мы имеем три перевала с нашими постами и еще три без укрепленных постов. Но даже на них есть бревенчатые хижины, в которых отдыхает пограничная стража. Также там можно укрыться, если нападет крупная банда: вокруг хижин ставят частоколы. При небольшой натяжке такое укрепление можно назвать постом. Как я понимаю, допросить бандита больше не получится, значит, надо смириться с мыслью, что нужная вам пещера может быть где угодно – имеется целых шесть перевалов, подходящих под его описание.
– Он еще говорил про хижину отшельника, – напомнил Сеул.
– Это нам не поможет. Религия нурийцев своеобразна – отшельничество в ней поощряется. Одиноких стариков в горах из-за этого хватает. Я у каждого из этих перевалов могу показать по несколько хижин, где они доживают свой век. И сразу вам скажу – допрашивать этих седых истуканов бесполезно. У них что-то вроде обета сохранять молчание – ни слова не дождетесь, хоть на фарш его изруби. Отличить ложного старца от настоящего невозможно.
Сеул не сдавался:
– Эддихот рекомендовал вас как лучшего егеря пограничной стражи. Мы полагаемся на ваш опыт – скажите, сколько потребуется времени, чтобы обыскать окрестности этих шести перевалов в поисках нужной нам пещеры?
– Префект – достойный человек, но и ему свойственно заблуждаться. Да, я хорош, но и без меня хороших егерей хватает. И все мы одинаково плохи – все мы лишь гости на этой чужой земле. Горцы – вот кто там действительно знает каждую мышиную норку. Да и начни мы там все тщательно обыскивать, спугнем бандитов – они сразу же бросят свое логово, и останетесь вы ни с чем. Ваш вопрос о пещере… По сути, придется обыскать чуть ли не половину Чагдальской тропы – надеюсь, умерший бандит имел в виду именно ее, а не землю по другую сторону отрога. Но если он не ошибался насчет пещеры… Ближние перевалы тогда можно смело отбрасывать. Они, конечно, гораздо удобнее в плане скрытного достижения Северной Нурии, что разыскиваемым преступникам на руку – иметь там логово весьма удобно. Но с другой стороны, там не может быть пещер. Скалы там неподходящие – сплошной гранит и застывшие лавы. Там разве что трещину можно найти – пещер точно не бывает.
– Я же говорил! – радостно вскинулся Одон.
– Хотя там и полно укромных уголков, куда стража нос не сует никогда, но пещеры там не найти. У двух дальних перевалов с этим попроще – там пещеры точно есть, хотя о больших я не слышал. Впрочем, на самом дальнем – Сигонском – есть каменоломни, где добывали раньше известняк. Если считать их пещерами,
– Может, раненый ошибался? Может, он каменоломни и имел в виду? Он ведь в горах ориентировался не лучше Одона – мог, наверное, считать тропой и землю за отрогом.
– Лет пять назад мы в эти каменоломни загнали караван контрабандистов с грузом сырого итиса. Еле выкурили оттуда потом. Не припомню, чтобы там кто-то тогда обитал, а ведь мы все осмотрели очень хорошо.
– Пять лет, говоришь? Умерший говорил, что в этой банде состоял четыре года. Так что могли обосноваться уже после того случая с контрабандистами.
– Неудобное там место, – поморщился Тиамат. – Слишком уж многолюдно: хватает пограничной стражи, парочка селений горцев рядом, контрабандисты толпами шастают туда-сюда. А ведь этим ребяткам надо прятать свою деятельность ото всех: если пойдет слух, что в подземельях обосновалась банда, промышляющая похищениями людей, туда быстро стража наведается. Держать такое в тайне несколько лет непросто… Будь я на их месте – в каменоломни бы не сунулся.
Дверь распахнулась без стука, на пороге возник запыхавшийся крепыш в запыленном синем камзоле служаки канцелярии наместника.
– Простите за беспокойство, но кто из вас господин Сеул из столичной управы?
– Я.
– Вот – вам послание от королевского наместника.
Сеул, приняв серый конверт, разорвал, прочитал короткое послание, помедлил, повернулся к Тиамату, с сожалением произнес:
– Меня и Дербитто вызывает к себе наместник. Закончим этот разговор, когда вернемся. Но вы пока что подумайте, какие силы нам потребуются для проверки каменоломен и подходящих перевалов и как это можно сделать поудобнее.
* * *
В отличие от унылого укрепленного здания префектуры резиденция королевского наместника провинции Тарибель была беззаботно уютной: высокий красивый дом весело посматривал на разбитый вокруг сад вовсе не узкими амбразурами, а широкими застекленными окнами. Правда, сам сад был обнесен квадратом надежной стены, но даже Сеулу, неискушенному в вопросах фортификации, было очевидно – обороняться здесь трудновато. Слишком длинная стена – потребуется очень много защитников. Башен нет, зубцов тоже – потери от стрелков будут ужасными. А стоит нападающим прорваться внутрь – проникнут в дом без особых помех, под прикрытием зарослей ухоженных кустов и деревьев.
Если и был в мире кабинет, менее всего непохожий на кабинет Эддихота, то это был кабинет королевского наместника Тарибели. Про амбразуры можно и не заикаться: окна здесь были чуть ли не во всю стену, оружия и доспехов также не наблюдалось – ни одного даже самого завалящего декоративного щита на стене. Единственная относительно военная вещь – королевский стяг, украшенный вычурным гербом Тарибели. Малиново-голубая шелковая ткань, растянутая среди резных позолоченных панелей и ярких гобеленов с фривольными изображениями, казалась не боевым знаменем, а забытым здесь в спешке дамским бельем. Даже воздух в кабинете благоухал ароматами духов и благовоний.
Наместник не уступал в роскоши своему кабинету. Если продать его одежду и украшения, выйдет, наверное, месячный бюджет префектуры Тарибели, а если еще добавить и обстановку кабинета, то на полугодовой потянет. Столько безвкусной роскоши, сосредоточенной в одной комнате и на одном человеке, даже при дворе императора непросто встретить.
Наместник встретил их несколько странно – отослал секретаря, принял сам. Дверь за ними тоже прикрыл сам, и лишь потом объяснилось его необычное поведение.