Безымянный человек
Шрифт:
Все чаще я пыталась порвать отношения, но выходило, что это невозможно. Мне некуда было от него деваться. Он знал все места, где я бывала, был знаком со всеми моими друзьями. Точнее сказать, что все его друзья стали автоматически моими друзьями. Со многими подругами мне было запрещено общаться. Тема считал, что они неверные стервы-подстрекательницы. Но после каждой ссоры начинались просьбы прощения, цветы, подарки, потакание прихотям. И я продолжала притворяться его девушкой, зная, что пока не могу от него сбежать. Единственное, что мне импонировало, так это то, что он мог постоять и за себя, и за меня. Он был кем-то вроде местного авторитета. Его знали все, а вместе с тем все знали, кто такая «девушка Темы». Я тоже приобрела некую популярность в компании, и это сильно льстило мне.
Он заставил меня уволиться из ресторана, приказав работать с ним. И тогда я начала узнавать, чем он занимается.
У Темы была своя компания ребят, как он их называл, «проверенные». С ними он зарабатывал деньги. Все началось с перевоза людей, торгующих наркотиками. Он, конечно же, знал, что чего-чего, а наркотики я не одобряю, но мое мнение во внимание не принималось. В его глазах я была женщиной, точнее, существом в юбке, не имеющим права голоса. Однажды в ожидании нужного человека (от меня требовалось встречаться с дилерами) я попыталась высказать свое осуждение, но в ответ он лишь ударил меня, разбил губу, тем самым давая понять, что я должна быть хорошей девочкой и слушаться его. А через месяц его компания получила задание значительно выше оплатой. Тема называл это «партийным заданием».
Вместе со сменой задания изменились и мои функции. Теперь моей задачей было привлечь внимание и завести разговор с указанным человеком, за которым они следили. Всегда это были разные люди, чаще мужчины, но бывали и женщины. После того, как они садились в машину, больше я их не видела. Тема и еще двое крупных парней находились в фиате, а трое других парней были в машине скорой помощи в халатах санитаров. Мне они говорили, что помогают сбегать конкретным людям. Отчего-то мне казалось это слишком сложной операцией. Да и история не тянула на правдоподобную. Правду я узнала спустя две недели.
Я продолжала жить у Семы, наотрез отказываясь переезжать к своему парню-деспоту. Так я сохраняла остаток своей больной свободы. Однако в те дни, когда Тема отсылал своих родителей на дачу, временным пристанищем для меня становилась его однушка. Размер его жилья был еще одной причиной моего нежелания перебираться к нему. А его родителям я нравилась. Еще бы. Судя по их взглядам, я была уже заочно женой Темы.
Как-то летним вечером Тема с тремя своими друзьями сидел в гостиной, служившей заодно и спальней. Переключая телевизор с канала на канал и попивая пиво, парни играли в «козла», временами выходя покурить на маленькую кухню, где сидела я.
Кухня была до безобразия тесной. Пиво пить я отказалась, тогда вместо него мне купили сухое вино. В их компании было неприемлемо находиться без выпивки. Сидя за столом, делая цветы из бумаги, я услышала, как в коридоре Тема говорит по телефону.
– Да, говорю тебе! – рычал он в трубку. – Нам завтра уже хирург нужен. Миха свалил. Да грохнули его. Натаныч стукачей не оставляет. А кто тогда мужика резать будет?
От услышанной последней фразы сердце мое дернулось и застучало так, как это бывает от неожиданности и страха. В одночасье все встало на свои места. Разрозненные пазлы в моей голове сложились в единую картину. И вместе с этим закипело, забурлило недовольство, что меня держат в неведении.
Когда Тема закончил говорить по телефону, я встала и подошла к нему. Скрестила руки на груди и приняла самое непроницаемое выражение лица, какое только могла изобразить.
– Что значит, «резать мужика»? – старалась придать своему голосу непринужденный тон.
Тема глянул на меня искоса и прохрипел:
– То и значит.
– Вы убиваете людей?
Лицо его помрачнело и как-то зло осунулось. Он ответил раньше, чем я успела пожалеть о затеянном разговоре.
– Почему же, некоторые приходят продать почку, когда деньги позарез нужны.
– Но в этих случаях вы обходитесь без меня, да?
– А зачем тебя без надобности таскать с собой?
– И правда. Я вообще с вами таскаться не буду. Я не собираюсь…
Он схватил меня за руку и прижал к стене так, что я ударилась затылком. Из глаз посыпались искры.
– Ты будешь таскаться со мной, пока я занимаюсь этим делом, ясно? – говорил он спокойно, но с вызовом. Глаза его яростно сверкали. – А попробуешь свалить, найду и саму разделаю на органы. Будет мне еще баба права качать!
Он фыркнул, как разъяренный буйвол, и отпустил меня. И сразу же смягчился во взгляде и голосе.
– Малыш, я ведь так люблю тебя. Мы с тобой одно целое, и ты без меня никуда.
Для меня это звучало как приговор для ошибочно осужденного: «Пожизненное заключение в колонии строгого режима». Тема слюняво поцеловал меня в шею и потянулся за своей курткой.
– Я по делам. Буду часа через пол, – он постоянно говорил словосочетания с приблизительным временем неправильно.
А я, растирая ушибленное место, поплелась на кухню, проклиная саму себя за то, что стала девушкой этого страшного человека. Тот вечер не стал переломным в моей жизни – я все еще не знала, кем хочу быть в жизни, но отчетливо понимала, что быть причастной к смерти людей – совершенно не то, чем я должна заниматься. Глубоко разочарованная в себе, я взяла бутылку вина и собралась выйти из квартиры. Тут из комнаты вышел Крест, которого так называли друзья. Прозвище он получил за наколку в виде большого креста справа на шее. Не могу припомнить, чтобы хоть раз к нему обращались по имени. На вид ему было около двадцати восьми лет. Голова у Креста была большая, как тыква, лоб бороздили три глубокие уродливые морщины. Но больше всего его внешность портили пухлые мясистые губы, которые выглядели как намасленный блин.
Крест увидел, что я завязываю шнурки на кедах, и в его взгляде мелькнуло волнение. В двух шагах от входной двери он преградил мне дорогу и, наконец, заговорил.
– А ты это самое того… – было единственное, что он смог произнести внятно.
– Чего тебе?
– Отдохнуть хочешь? – скороговоркой выпалил он, становясь пунцовым, будто его ограничили в доступе кислорода.
– Именно этим я и занимаюсь, – ответила я и попыталась продвинуться ближе к двери.
Но Крест схватил меня за талию и сделал попытку пустить руки в вечное странствие по моему телу. Я услышала шаги в комнате. Видимо, парни, оставшиеся в квартире, наблюдали с порога. К тому времени у меня уже сработал защитный рефлекс. Со всей скопившейся злостью я двинула Кресту в незащищенное место, и пока он корчился в позе истинного коленопреклоненного рыцаря, я уже распахнула дверь квартиры. Я обернулась и увидела на пороге комнаты затаивших дыхание Сашу и Андрея. В компании их называли Щегол и Казак. Прозвища они получили от своих фамилий: Щеглов и Казаков.
– Только троньте. Тема вас покалечит.
Но они разразились диким мужицким хохотом.
– Крест, сотку на базу, – сквозь смех сказал Казак.
– Думаешь, мы такие развратники? – обратился ко мне Щегол с кривой улыбкой. Он и без того был криворотым. Среди всех он казался самым вразумительным. Он даже не матерился. Точно не при мне.
– Поспорили мы, – прокряхтел Крест, вставая с колена, все еще держась за больное место.
Меня охватила такая гадливость, что я не нашла, что сказать. Вместо этого я хлопнула дверью и, перебирая ногами ступеньки, вскоре оказалась перед выходом из грязного подъезда. Я прислонилась к стене, чтобы перевести дух после пробежки с восьмого этажа. Лифт в доме, видимо, не работал специально для поддержания жильцов в тонусе. На стене маркером была криво дописана фривольная характеристика некой Оленьки, которая любит Сережу. Уж не сам ли бесчувственный Сережа дописал эту непристойность? Бросив анализировать надпись, я распахнула дверь. На меня кинулся холодный ветер, сгущавший августовские сумерки. Август – такой лукавый месяц года. Это вроде бы уже и не лето. Темнеть начинает сравнительно быстро, и вечера становятся прохладнее обычного. Но это еще и не осень – выпадают теплые деньки, когда можно поехать искупаться или просто одеваться по-летнему. В общем, август я никогда не любила.