Безжалостные обещания

Джеймс М. Р.

— Если я буду любить ее, ее очень легко можно использовать против меня, — тихо говорю я. — Мои враги будут знать, что она является ключом к тому, чтобы заставить меня принимать опрометчивые, безрассудные решения. То, что я сделал, когда отправился на конспиративную квартиру, было опрометчиво и безрассудно… безрассудно.

— На руках Витто Росси был океан крови, — мрачно говорит отец Донахью. — Его смерть не была незаслуженной. И если это произошло от твоих рук, если он был ответственен за похищение Софии, тогда ты сделал то, что должен был сделать ради своей семьи. Это тоже любовь.

Я прищуриваю глаза.

— Это очень проницательно с твоей стороны, отец, угадать такую последовательность событий.

Он пожимает плечами.

— Я был здесь священником очень долгое время, Лука. Я видел расцвет семьи Росси и не могу сказать, что мне было жаль видеть ее падение.

— В том-то и дело. — Я хмурюсь. — Ребенок Франко должен унаследовать все после меня. Вот почему Росси заставил его жениться на Катерине, чтобы его кровь каким-то образом продолжалась. Чтобы семья продолжала управляться по его наследству. Если София беременна, это все меняет.

— И ты хочешь, чтобы это изменилось?

— Я не знаю, — начинаю говорить я, но даже когда слова слетают с моих губ, я знаю, что они неправильные. — Да, — говорю я наконец. — Я хочу. Я проливал кровь, убивал и пытал ради мафии. Я грешил тысячу раз, тысячу за тысячей, еще тысячу за другой. Я знаю, что для меня нет отпущения грехов, и я сделал все это потому, что мой отец сделал это до меня. В конце концов, я родился в этой жизни, и я не знаю другого пути. Я был готов позволить титулу перейти к потомкам Росси, потому что он был мне как отец. Я унаследовал титул только потому, что у него не было сына, и потому что я не думал, что у меня когда-нибудь будет жена или я захочу ее. Я был доволен своей жизнью такой, какая она была. Я был…

Я замолкаю, осознавая, как много я сказал. И мне еще многое нужно сказать.

— Я думал, что был счастлив. Я никогда не мечтал ни о браке, ни о ребенке. Но теперь София заставила меня задуматься, на что это было бы похоже, если бы мы были счастливы. Вместе. И мысль о ребенке, который продолжит мое наследие, о создании моей собственной династии, о том, чтобы все, что я сделал, стало частью чего-то стоящего, а не просто служением человеку, который оказался больным, предательским ублюдком… — Я тяжело сглатываю, мои руки сжимаются в кулаки. — Я убил Витто Росси, отец, — вызывающе говорю я, глядя на него. — Я знаю, что этому нет прощения. Но он пытал мою жену. Он приказал изнасиловать ее, убить, надругаться дюжиной способов, прежде чем позволил бы ей умереть. Я не чувствую ни вины за то, что убил его, ни печали. Но… он был единственным отцом, который у меня остался. Я дважды терял свою мать, своего отца, и у меня никого не осталось. За исключением…

— Софии. — Голос отца Донахью тих.

— Если она согласится… Но после всего, что я с ней сделал, после всего, что мы сделали друг с другом, я не знаю, как этому доверять. Я не знаю, как любить. Я не знаю, как быть отцом.

— Будь таким, как был у тебя. — Священник смотрит на меня. — У Маттео Романо были недостатки, Лука, но в глубине души он был хорошим человеком. Лучше, чем Витто Росси. Он дал обещание отцу Софии, и вы выполнили его. Если хочешь знать мое мнение… — он колеблется, глядя мне прямо в глаза. — Родословная Романо заслуживает того, чтобы править больше, чем род Росси.

— А мой грех? Убийство Витто? Ты, конечно, должен осуждать меня за это…

— Не мое дело судить тебя, — тихо говорит отец Донахью. — Я не могу дать тебе отпущение грехов, ты это хорошо знаешь. Но если ты спрашиваешь меня как мужчину, а не как священника… ты молодец, Лука. Витто Росси был жестоким человеком, кровожадным. Я знаю, что ты можешь быть таким же безжалостным, но если это так, то на то всегда есть причина.

Затем он наклоняется вперед, его взгляд пристален.

— Я не буду говорить тебе, чтобы ты стал другим человеком, Лука. Будь безжалостен. Но будь безжалостен в стремлении к своей жене, к безопасности своей семьи, своего ребенка. Будь безжалостен, защищая того, кого любишь и кто будет любить тебя в ответ. Если ты сделаешь это, ты сможешь создать наследие, которое сохранится для многих поколений. Любить — это не слабость, Лука. На самом деле, я верю, что любовь сделает тебя сильнее, чем ты был раньше. Она может сделать тебя сильнее, если ты будешь относиться к ней с уважением и честью, в которых поклялся у алтаря.

— Что ты знаешь о любви? — Я слышу вызов в своем голосе, и отец Донахью улыбается.

— О любви между мужчиной и женщиной ничего. Но я люблю Бога. Я люблю эту церковь и ее прихожан. И я люблю этот город, Лука. Я ничего больше не желаю, чтобы на улицах был мир, а не кровь. Я любил твоего отца и отца Софии. Я был свидетелем клятв, которые они давали, как и тех, что ты давал дочери Джованни. И я скажу тебе кое-что напоследок, Лука. Если ты больше ничего не принимаешь близко к сердцу, обрати внимание на того, кто рядом.

Он замолкает, и я чувствую, как тишина церкви вокруг нас давит на воздух.

— Сдержи обещание, Лука. То, которое дал твой отец, и то, которое дал ты. Сохрани это, и все будет хорошо.

Его слова преследуют меня еще долго после того, как я ухожу. Еще долго после того, как я ушел домой и занялся своими делами, и так далее, и так далее, пока я не лег в темноте рядом с Софией, зная, что теперь у нас обоих есть секрет, который мы скрываем друг от друга. Тот же секрет, который известен нам обоим. Она не сказала мне, и я не сказал ей. И я не буду этого делать, пока не буду уверен, что делать дальше. Пока я не буду уверен в ее чувствах и в своих собственных.

И вдруг, глядя на ее спящее лицо в темноте, я очень рад, что согласился на этот нелепый медовый месяц.

Сдержи обещание, Лука.

СОФИЯ

С того момента, как мы садимся в частный самолет Луки, чтобы отправиться в свадебное путешествие, я чувствую себя так, словно перенеслась в другой мир. Я никогда раньше не летала на частном самолете, но он именно такой роскошный, как я себе и представляла. Лука выглядит так, словно был создан для таких путешествий, удобно откинувшись на спинку одного из обтянутых маслянистой кожей сидений. Я редко вижу его одетым в повседневную одежду, это всегда костюмы и галстуки, но сегодня на нем джинсы от Армани и мягкий темно-серый свитер с V-образным вырезом, и мне хочется провести руками по его груди еще сильнее, чем обычно. Его темные волосы убраны с лица с меньшим количеством средства, чем обычно, отчего они выглядят слегка растрепанными, как будто он только что провел по ним руками, и он кажется… более расслабленным, чем обычно? Я не могу точно сказать, в чем дело, но он кажется другим.

Во-первых, он более ласковый. Я не знаю, может быть, он просто играет роль любящего новобрачного мужа, уезжающего в свой медовый месяц. И все же, поднимаясь по ступенькам впереди него, я чувствую его руку на своей пояснице, опускающуюся к бедру, пока мы идем по проходу самолета к нашим местам. Шампанское уже подано, и у меня скручивает желудок, когда я вижу два бокала. Блядь. Я не подумала о том, как я собираюсь объяснить, что не пью. Лука очень хорошо знает, что я люблю шампанское или вино, или джин, или "маргариту".