Безжалостные обещания
Шрифт:
А потом снова этот крик, этот голос, который кажется таким знакомым. Я хочу вытащить себя из глубин, откликнуться на это, но я не могу. Я тону, и я благодарна за это. По крайней мере, сейчас я умру.
Пока не случилось чего-нибудь похуже.
Мне жаль. Мне так жаль.
ЛУКА
НАДЕЮСЬ, Я НЕ СЛИШКОМ ОПОЗДАЛ.
Поездка на конспиративную квартиру была мучительной. В ту минуту, когда я увидел адрес, по которому остановился трекер,
Я не доверяю никому другому, кто мог бы доставить меня сюда, и уж точно не в одной из представительных машин, которые возят меня по городу. Сейчас блестящий черный "Мазерати", машина, на которой я бы отправился в увеселительную поездку, но в этой поездке нет ничего приятного, мчась по автостраде со скоростью, которая должна насторожить каждого полицейского в районе Манхэттена. К счастью, в моем зеркале заднего вида не видно никаких огней. Если бы это было так, ни один полицейский, который хотел сохранить свою работу или когда-либо снова работать где бы то ни было, не стал бы утруждать себя чтением мне нотаций, как только проверил мои номера и увидел, кому принадлежит машина. Но у меня нет на это времени.
Я знаю Росси, и, если София действительно у него, а не у кого-то изгоя или какого-то русского, обнаружившего конспиративную квартиру, он не собирается тратить время впустую. Прямо сейчас ей причиняют боль, если она еще не мертва, и каждая клеточка моего тела кричит о том, что кто бы это ни был, Росси или кто-то еще, он умрет с криками. Верность заходит так далеко.
Никто не притрагивается к тому, что принадлежит мне.
Все становится сложнее, как только я добираюсь до извилистых дорог, которые ведут глубоко в леса на севере штата, где находится конспиративная квартира. Здесь темно, а повороты резкие и крутые. Я стараюсь соблюдать некоторую осторожность, в конце концов, я не смогу спасти Софию, если оберну "Мазерати" вокруг дерева, но это почти невозможно. Я слышу, как мой пульс гулко отдается в ушах, все мое тело охвачено почти первобытной потребностью добраться до нее. Видения всего, что я когда-либо делал другим, проплывают у меня перед глазами, теперь их заменяет София с ее криками, ее кровью, ее болью.
Это что, какая-то дурацкая кармическая шутка? Своего рода наказание за все, что я причинил другим? Именно поэтому я не хотел связываться с ней, и ни с кем другим. Я сжимаю руль так сильно, что у меня белеют костяшки пальцев. Я знал, что в какой-то момент это произойдет. Если бы я встречался с кем-то, влюбился или женился, кто-нибудь взял бы этого человека и использовал его против меня. Причинил ему боль, чтобы добраться до меня. Я просто не ожидал, что это будет мужчина, которого я когда-то считал самым близким человеком, который у меня остался, как отец.
Я, черт возьми, не собираюсь позволять ему выйти сухими из воды.
Конечно, возможно, что это не он. Но в глубине души я знаю правду. Росси не был готов передать бразды правления в мои руки. Он хотел сделать это по-своему, в свое время. Он, конечно, не хотел быть отодвинутым на второй план, в то время как я улаживал конфликт с Виктором способом, который он не одобряет. Он думал, что сможет продолжать править через меня, и когда я решил настоять на своем и использовать свою новую власть…
Я хочу верить, что Росси никогда бы этого не сделал. Но я слишком много видел из того, что он готов сделать, чтобы действительно так думать.
Шины шуршат
Я направляюсь к двери, гравий хрустит под моими кожаными ботинками, когда я вытаскиваю два P30L, которые захватил с собой, рукоятки слишком удобно ложатся в мои ладони. Мне редко приходилось стрелять в других людей, чаще всего они умирали от рук наших солдат, когда я заканчивал их допрашивать. Но я провел достаточно времени на стрельбище, готовясь к такому дню, как этот, чтобы мои руки обхватили пистолеты, как старых друзей.
Я слышу звук изнутри, прерывистый слабый крик, и моя кровь вскипает. Я вижу красное, когда пинком распахиваю дверь, ударяя по ней ногой с такой силой, что края разлетаются вдребезги, когда она распахивается, открывая внутренности конспиративной квартиры.
— Где ты, черт возьми, прячешься? — Кричу я, и мой голос эхом разносится по главной комнате. Я снова слышу шум, на этот раз более тихое хныканье, и звуки разговора, доносящиеся из одной из задних спален. Не раздумывая ни секунды, я шагаю по коридору, стиснув зубы, в поисках комнаты, в которой находится моя жена.
Когда я пинком открываю эту дверь, мои худшие опасения подтверждаются. И зрелище, открывшееся передо мной, более ужасное, чем я себе представлял.
София привязана к кровати, совершенно голая, ее лицо в синяках и распухло. Хотя я не вижу и намека на травму, кроме крови, вытекающей из-за побоев, которые она явно получила, она корчится на кровати, как будто испытывает мучительную боль, ее разбитые и распухшие губы приоткрыты, когда она плачет. Я видел это десятки раз, когда горло болит слишком сильно, чтобы кричать, оно слишком разбито и опухло, но человек, который кричит, все еще думает, что он кричит, хотя на самом деле он всего лишь мяукает, как котенок.
Видеть ее такой, знать, до чего они ее довели, толкает меня за грань безумия.
Росси стоит у кровати в своем инвалидном кресле, и он резко оборачивается, его лицо слегка бледнеет, когда он видит меня. Значит, он не пытался заманить меня сюда. Я узнаю Рикардо, члена пыточной команды Росси, которого я всегда презирал и планировал избавиться, как только разберусь с Братвой. У меня было время переоценить мужчин, которыми я хотел бы себя окружить. Остальные для меня просто безликие солдаты, состоявшиеся люди, у которых, без сомнения, есть свои причины последовать за Росси в это безумие. Они меня не волнуют. Они, конечно, умрут, но мне насрать, почему они здесь и каковы их доводы. Меня волнует, почему, черт возьми, Росси решил похитить и пытать мою жену. И я хочу знать, прежде чем закопаю его в землю.
— Лучше бы тебе не позволять этой мрази насиловать ее, — рычу я, входя в комнату с одним P30L, направленным на Рикардо, а другим на Росси. — Если он хотя бы прикоснулся к ней…
— О, я, черт возьми, дотронулся до нее. — Рикардо подносит руку к носу и драматично шмыгает носом. — Киска твоей жены чертовски сладкая, Принц мафии.
Я даже не думаю о том, что делать дальше. Я просто реагирую. Крики Рикардо наполняют комнату, когда первая пуля попадает прямо ему в колено.
— Кто-нибудь еще хочет сказать что-нибудь умное? — Я оглядываю комнату. Лицо блондина побледнело, и он выглядит так, словно его тошнит. Двое других тоже выглядят немного бледными, и они качают головами.