Безжалостный
Шрифт:
Калифорния – огромный штат, крупнее большинства стран. Более восьмисот пятидесяти миль отделяли Мир Бумов в округе Орандж от Смоуквилла, и ехать нам еще предстояло, как минимум, пять часов.
Мы могли воспользоваться самолетом, но нас бы не пустили на борт с электронным оборудованием, которое вез с собой Майло, да и с Лесси могли возникнуть проблемы. Опять же, наши фамилии внесли бы в список пассажиров, и вроде бы всемогущий Ширман Ваксс получил бы его через несколько наносекунд после взлета.
Проспав перед завтраком более четыре часов, Пенни села за руль, чтобы вести внедорожник на следующем отрезке нашего путешествия.
Одежда моя измялась, я буквально чувствовал слой грязи, покрывавший тело, чесалась щетина на щеках и подбородке, от омлета с соусом чили начало жечь живот, и я знал, что при свете дня мне не уснуть. Однако сказал Пенни: «Когда автострада повернет к берегу и машин станет поменьше, разбуди меня. Мы найдем уединенное местечко, и ты поучишь меня стрелять».
Еще через полмили я уснул.
Когда Пенни разбудила меня через два с половиной часа, мы уже свернули с федеральной автострады 101. Ехали по изрезанной колеями, заросшей сорняками проселочной дороге. Солнце светило нам в задний борт. Жесткие и сухие после жаркого лета сорняки топорщились перед нами и укладывались на землю, сломанные передним бампером и раздавленные колесами. По этой дороге никто не ездил как минимум с прошлой весны.
Сквозь сосновый лес дорога спускалась к берегу. Волны набегали на узкую ленту песка. Песок переходил в широкую полосу гальки. С каждого камешка приливные волны давно уже стесали все острые углы.
Пенни припарковалась на гальке, под крутым откосом.
Когда заглушила двигатель, я повернулся к ней.
– Если ты тревожишься, что пистолет – слишком сложное для меня устройство и я отстрелю себе нос, то напрасно. Теперь все изменилось. Я справлюсь.
– Отстреленный нос я как-нибудь переживу. Главное, чтобы не повторился тот инцидент с пылесосом.
– Я серьезно, Пенни. Я справлюсь.
Она погладила меня по небритой щеке.
– Знаю, что справишься, сладенький. Ты справишься с чем угодно.
Я и представить себе не мог, что до того, как начать учиться стрелять, я должен научиться стоять. Речь шла не только о ногах. Положение тела, рук, кистей, все имело значение. В некоторых ситуациях Пенни отдавала предпочтение стойке Уивера [25] , в других – «израильской» стойке [26] . Все это легче, чем научиться танцевать вальс, но сложнее, чем я ожидал.
Майло и Лесси остались в «Маунтинере». Я уверен, что Майло настолько увлекся научными изысканиями, что и не заметил, каким я выглядел посмешищем. Но всякий раз, взглянув на внедорожник, я видел, что собака наблюдала за мной и, похоже, смеялась.
25
Стойка Уивера – стойка при стрельбе из пистолета или револьвера. Впервые продемонстрирована помощником шерифа Джеком Уивером на соревнованиях полицейских в южной Калифорнии в конце 1950-х. Стрелок располагается под углом к линии огня – левое плечо вперед.
26
«Израильская» (равнобедренная) стойка – стойка при стрельбе из пистолета или револьвера. Основное отличие от стойки Уивера – стрелок стоит перпендикулярно линии огня, и его тело представляет собой большую цель.
В металлических чемоданчиках, которые мы привезли из Мира Бумов, лежали плечевые кобуры, чтобы носить пистолеты под пиджаком или курткой, запасные обоймы, патроны и пистолеты калибра 0,45 дюйма «Спрингфилд эрмори супер тьюнд чэмпиен», изготовленные на заказ, с корпусом из нержавеющей стали, версия «кольт коммандер».
На этом пустынном участке берега ближайший дом находился как минимум в пяти милях. И легкий ветерок, дувший с берега, уносил грохот выстрелов в море.
Первые двадцать или тридцать раз, когда я нажимал на спусковой крючок, в ушах у меня отдавались мольбы и крики жертв из того далекого сентября, такие же реальные, как выстрелы или шум прибоя у нас за спиной.
В это время года на северном берегу уже царила прохлада, но вскоре я обливался потом. Мозг – ловкач с бесконечным набором фокусов, и мой трансформировал запах пороха в зловонное дыхание Трея, каким я его ощутил в тот сентябрьский вечер.
Обучаясь стрельбе, я использовал сотню патронов калибра 0,45 дюйма с усиленным зарядом. Если бы не талант и терпеливость моего инструктора, у меня бы их ушло пятьсот. По окончании урока я, разумеется, не тянул на снайпера, но уже понимал, что такое отдача и как с ней бороться. Если бы дело дошло до стрельбы в упор с целью самозащиты, я, возможно, не показал бы себя круглым идиотом.
Мишенями нам служили растения с крупными листьями, некоторые из тех, по которым я стрелял, так и остались нетронутыми, но достаточно многие я нашинковал.
Потом Пенни показывала мне, как чистить пистолет. Мы сидели рядышком на большом валуне, торчащем из гальки в том месте, где она встречалась с песком.
Я собрался с духом и под шум прибоя заговорил:
– Ты знаешь, я никогда тебе не лгал.
– Я тоже.
– Я обманул тебя, скрыв часть правды, когда сказал, что беру Майло на ленч в «Рокси», не упомянув, что там будет Ваксс.
– Я внесла это отдельной строкой в маленькую книжицу твоих преступлений.
– Я не знал, что ты ведешь дневник моих преступлений.
– Он называется «Его проступки, и как он за них заплатит».
– Звучит как-то средневеково.
– Скорее да, чем нет. Мне бы жить в четырнадцатом столетии.
Дующий с берега ветерок не растрепывал ее волосы, наоборот, аккуратно укладывал, прибавляя Пенни красоты, будто природа видела в ней свое любимое дитя.
– Что ж, я надеюсь, в этом дневнике еще остались незаполненные страницы.
– Опять утаивание части правды или откровенная ложь?
– Первое. Случилось это очень давно, до того, как мы начали встречаться. История эта… такая мрачная, что я не хотел, чтобы она нависла над тобой, над нашей совместной жизнью. Но теперь я думаю, что мне следовало тебе все рассказать.
– Речь пойдет не о стриптизерше? Ты не свежевал ламу?
Я глубоко вдохнул, выдохнул.
– Тетя Эдит не только воспитала меня, но и усыновила. Моя первая фамилия – не Гринвич.
– Но и не Гитлер, ты не такой старый. Дюран – ничего особенного.