Беззумный Аддам
Шрифт:
Простыней им хватает. Беззумные Аддамы восторгли большой запас из разрушенных городских зданий. Еще у них есть штаны и рубахи для тяжелой работы. Но в простынях прохладней, и они безразмерные, поэтому Беззумные Аддамы предпочитают именно их. Когда простыни кончатся, надо будет придумать что-нибудь другое, но запаса хватит еще на много лет. Может, они и сами столько не проживут.
Ей нужно зеркало. Без зеркала никак не понять, насколько она страшная. Может, получится добавить зеркала в следующий список для восторгания. И зубные щетки тоже.
Тоби взваливает на плечо рюкзак с целебными припасами: опарыши,
Еще рано, но солнце уже раскалено добела. Тоби накидывает на голову край простыни для защиты от солнечных лучей и оглядывает двор саманного дома. Рыжеволосая париковца все еще на свободе – сейчас она, жуя листья кудзу, разглядывает сквозь забор овощи на огородных грядках. Ее подружки что-то блеют ей из загона: серебряные, голубые, зеленые и розовые париковцы, брюнетки и блондинки, полный спектр. «Не парик, а париковца! Живые, натуральные волосы!» – так говорилось в давнишней рекламе, когда париковец только что вывели.
У Тоби сейчас волосы тоже от париковцы – от рождения она не была брюнеткой. Может, потому овца и пришла полизать ей ногу. Не из-за соли, а потому, что учуяла слабый запах ланолина, овечьего воска. Приняла Тоби за родственницу.
«Главное, – думает Тоби, – чтобы какой-нибудь баран не начал меня вожделеть». Надо последить за собой, чтобы нечаянно не впасть в овечью кротость. Ребекка, наверное, уже встала и разбирается с завтраком в кухне-сарае; может, у нее в закромах найдется шампунь с цветочным запахом.
Чуть поодаль, у огорода, в тени сидят Рен и Голубянка. Они поглощены разговором. С ними сидит Аманда и смотрит куда-то вдаль. Вертоградари сказали бы, что она под паром. Этот термин служил у них обозначением весьма разнообразного набора состояний, от депрессии и посттравматического шока до непрерывного наркотического кайфа. Вертоградари считали, что человек «под паром» собирает и накапливает силу, подпитываясь через медитацию: выпускает во вселенную невидимые корешки. Тоби очень надеется, что именно это сейчас происходит с Амандой. В давние времена, когда Тоби преподавала в школе вертоградарей, в саду на крыше «Райский утес», Аманда была таким живым ребенком. Когда же это было? Десять, пятнадцать лет назад? Удивительно, как быстро прошлое превращается в идиллию.
Белоклювый Дятел, Дюгонь и Майна укрепляют периметр. При дневном свете он кажется хрупким, сквозящим. Каркасом служит старая чугунная ограда – решетка с орнаментом, к которой приделаны куски самого разного материала: проволочной сетки, переплетенной изолентой, разнокалиберных шестов, и ряд заостренных кольев, тупые концы которых зарыты в землю, а острые смотрят наружу. Дюгонь добавляет новые колья; Белоклювый Дятел и Майна по другую сторону забора орудуют лопатами. Вроде бы закапывают какую-то яму.
– Доброе утро, – говорит Тоби.
– Глянь-ка сюда, – отвечает Дюгонь. – Кто-то пытался прорыть ход. Вчера ночью. Часовые не видели – они отгоняли свиней от фасадной стороны забора.
– Следы есть? – спрашивает Тоби.
– Мы думаем, что это все те же
За периметром стоят полукругом Сыновья Коростеля – на равном расстоянии друг от друга, лицом наружу, – и синхронно мочатся. Мужчина в полосатой простыне, похожий на Кроза, – точнее, это и есть Кроз – стоит вместе с ними, принимая участие в групповом пописе.
Что дальше? Кроз намерен отуземиться? Сбросить одежду, пристраститься к пению а капелла, отрастить огромный член, который в определенные дни становится синим? Если бы за первые два пункта можно было получить третий, Кроз ни на секунду не задумался бы. И очень скоро все до единого холостяки из Беззумных Аддамов тоже захотят себе такой. А там, не успеешь и глазом моргнуть, начнется соперничество, разразятся войны – с дубинками, палками и камнями, а потом…
«Возьми себя в руки, – командует себе Тоби. – Не придумывай ненужных забот. Тебе жизненно нужно выпить кофе. Какого угодно. Из корней одуванчика. Благочашку. Разболтанной черной грязи, если больше ничего нету».
И если бы у них был алкоголь, она бы и от него не отказалась.
Рядом с сараем-кухней поставлен длинный стол, как в столовой. Сверху натянут тент, видимо, восторгнутый на чьем-то заднем дворе, – для тени. Все задние дворы жилых домов сейчас уже пришли в запустение, бассейны потрескались и высохли или, наоборот, затянулись тиной, и в разбитые окна кухонь вползают, как разведчики, первые плети зеленых лиан. Внутри домов, по углам, крысы построили себе гнезда из клочков ковра, и в гнездах пищат и шевелятся лысые розовые крысята. В балках бурят ходы термиты. В лестничных пролетах летучие мыши охотятся на мотыльков.
– Стоит корням заползти внутрь и хорошенько укрепиться, и ни у одной постройки человека не будет ни единого шанса, – так любил говорить Адам Первый, обращаясь к руководящему ядру вертоградарей. – Корням хватит года, чтобы разодрать мощеную дорогу. Они забьют дождевые водостоки, и как только откажут насосы, фундаменты просто размоет, и никакая сила на Земле не сможет остановить всю эту воду. А потом, когда на электростанциях начнутся пожары и короткие замыкания, не говоря уже о ядерных…
– Тогда не видать нам больше жареных тостов по утрам, – однажды закончил эту литанию Зеб. Он как раз только что вернулся с очередного таинственного курьерского задания; вид у него был потрепанный, черная искожаная куртка порвана. Один из предметов, которые Зеб преподавал детям вертоградарей в школе, назывался «Предотвращение кровопролития в городе», но Зеб не всегда следовал собственным урокам. – Да, да, я знаю, мы все умрем. Пирога с бузиной случайно не осталось? Очень кушать хочется.
Зеб не всегда проявлял должное почтение к Адаму Первому.
Попытки предугадать, что станет с миром, когда он выйдет из-под контроля человека, когда-то – давно и недолго – были популярной, хоть и жутковатой, формой общественного досуга. Были даже передачи интернет-ТВ на эту тему: сгенерированные на компьютере пейзажи с оленями, пасущимися на Таймс-сквер, назидательное качание пальцем, рассуждения на тему «так-нам-и-надо» и лекции серьезных экспертов о многочисленных ошибках человеческого рода.