Би-боп
Шрифт:
Они все еще у вас? спрашивает он, прерываясь, протягивая билеты служащему Генеральной навигационной компании. Служащий в форме, пузатый, с физиономией, обгоревшей на солнце. Компостирует билеты, объявляя: На Лозанну, пересадка в Ивуаре, отправление в полдень. Вот, завершает он, поднимая глаза на Премини, глядя на светлый ежик бледного парня. Спасибо, говорит Премини, забирая билеты и проходя в тень внутри теплохода. У лестницы, что ведет к туалету, его ждет Сесилия.
В двух метрах от нее он останавливается и спрашивает: Пластинки Бетховена, которые я вам подарил, все еще у вас? Конечно, отвечает Сесилия с недоуменным видом, мол, что за вопрос. Вот уж правда, глупый вопрос, думает
Вы поступили бы неправильно, говорит Сесилия, это как если бы писатель, говорит Сесилия, прочтя какой-нибудь шедевр, говорит Сесилия, бросил бы писать, говорит Сесилия, он ведь может писать только свое, говорит Сесилия, и только он может написать то, что ему суждено написать, говорит Сесилия, и надо еще, чтобы у него было что написать, говорит Сесилия. Если это в мой адрес. Он, Премини, не видит связи, ему нечего сыграть, он ничего не сочиняет, он копирует, имитирует, наизусть воспроизводит Чарли. Все, что он знает, это то, что от игры на альте, нет, только во время игры ему хорошо, а как только он останавливается, ему становится хуже, и так было всегда.
Дети резвятся на палубе, целый лагерь, вожатые, трое-четверо парней, пытаются их обуздать. Один плакса остановился у ног Сесилии. Она кладет ему руку на макушку. Что с тобой? спрашивает она. Малыш смотрит на нее. Премини ревнует, видя взгляд ребенка, видя взгляд Сесилии. У того очки с толстенными линзами, из-за них глаза кажутся большими, как бильярдные шары. Я потерял ветровку, говорит малыш. И шмыгает носом. Там, говорит Премини. Сесилия оборачивается. На скамье одиноко лежит поясная сумочка. Вон, видишь, она там, говорит она. Где? спрашивает малыш. На скамейке, отвечает Сесилия. Малыш идет за своей ветровкой. На обратном пути останавливается. Спасибо, мадам, благодарит он. Сесилия берет его лицо в свои большие ладони, наклоняется и целует, малыш краснеет, а потом, как это водится по обыкновению, убегает.
Как подумаю, что меня вы никогда не хотели поцеловать, говорит Премини. Ах, оставьте, говорит Сесилия.
1.15
Серж, это вы приняли вызов от шале «Лё Савояр»? Мсье говорит, что звонил уже три раза. Это не Серж, это Робер, отвечает Робер.
Ах, вот как, значит, это вы, мой милый Робер, говорит Сюзанна, я не узнала ваш голос, думала, это Серж, хотя у вас разные голоса, у вас что, насморк? Нет, отвечает Робер. Тем лучше, тем лучше, говорит Сюзанна. Скажите-ка мне, мой милый Робер, это вы приняли вызов от шале «Лё Савояр»? У меня на проводе мсье, который говорит, что звонил уже три раза. Нет, отвечает Робер, это не я, это, наверное, Серж. А Серж на месте? спрашивает Сюзанна. Подождите, сейчас посмотрю, отвечает Робер. Нет, его грузовика не видать. А самого Сержа? Тоже не видно, отвечает Робер. Подождите, подождите, говорит он. Нет, это Базиль. Спросите у Базиля, просит Сюзанна.
Сюзанна слышит, как Робер кричит: Базиль! Его крик раздается в утренней тиши ангара. Из глубин телефонной мембраны она слышит даже слабый звук текущей воды, как если бы шел дождь, но текущая вода это еще не дождь. Хотя мог бы идти и дождь. Ворота гаража широко раскрыты. Сюзанна могла бы вполне услышать шум дождя, усиленный пустотой гаража. Но это не так. Сегодня утром дождь не идет. Если не идет дождь, то, значит, ясно. Но необязательно. Дождь может и не идти, однако и ясно не будет. Даже без дождя иногда бывает пасмурно. Но сегодня не так. Сегодня утром ясно. В окно своего кабинета Сюзанна смотрит на далекие горы с неопределенностью во взгляде, присущей лишь ей одной, когда она просит подождать.
Не вешайте трубку, просит она.
Я не вешаю, отвечает мужчина.
Следуют Времена года или, точнее, нет, время одно и то же, месяц август.
Базиль! кричит Робер.
Готов поспорить, он снова в своих наушниках, говорит себе Робер, идя через гараж, и действительно. Вот и он, я был готов поспорить, говорит себе Робер. Идя через гараж. Гараж не такой уж и широкий, но Робер шагает медленно — словно ленивый зверь, который, думается мне, свое имя носит от лени, — застывая на каждом шагу, пока его не окликнут соответствующим прозвищем. Так я и думал, говорит себе Робер, приближаясь к Базилю сзади.
Спина Базиля подергивается, дергаются руки Базиля, ладони Базиля, дергается и струя воды.
Дерганья водяной струи происходят из-за порций патоки, которую себе заливает в уши Премини. Кстати, у него абсолютный слух. Патока — это все то, что Чарли Паркер записал со струнным оркестром, все такое липучее, клейкое, растекается, бедный Чарли, какая скука.
Возможно, возможно.
Но, включая воду, Премини говорит себе: Я предпочел бы играть слащавую размазню, как Чарли, поправляет себя, говорит себе: Я предпочел бы пытаться играть слащавую размазню, как Чарли, чем драить этот дерьмовый насос.
Наверняка, наверняка.
Только вот, чтобы записываться на студии, нужно читать по нотам, а Премини не очень хороший читатель. Он никогда не учился читать по нотам. Он, конечно, не находил свой саксофон в мусорном баке, как Стэн Гетц, но читает, как если бы. Он запускает струю. Что до гармонии, мы это видели, он способен все сделать по слуху. А по нотам нет, никогда. Он запускает струю. Как заявляет господин Анкер, пусть мы выкачиваем грязь, гниль, ил, содержимое выгребных ям, но должны быть опрятными. Наши клиенты, говорит он, терпят нас, лишь когда мы чисты. Скажу еще лучше, думает он, еще лучше: В глазах наших клиентов наша чистота — это залог, что я говорю, залог? Да, действительно, почему он сказал «залог»? Все это зря, сказал бы он просто: Я хочу, я требую, чтобы ваши грузовики были безупречны. Грузовик Премини почти таков.
Робер хлопает его по плечу, Премини испуганно оборачивается, Робер едва успевает увернуться; осторожней, черт, говорит он. Премини ничего не слышит, видит гневные зрачки Робера, распрямляется, мощная струя бьет вверх, дождем ниспадает посреди пустого тихого гаража, красиво, как на Женевском озере, капли блестят на солнце.
Выключи, говорит Робер. Что? спрашивает Премини, выключая левой рукой звук плеера, а правой направляя струю на крыло светло-зеленого грузовика, чистого, ну, почти, вот эти следы не сходят, придется смывать вручную.
Выруби, говорит Робер.
Да-да, говорит Премини. Выключает воду. Что? спрашивает он, что такое? Это ты принимал вызов на виллу «Лё Савояр»? спрашивает Робер. Какой-то тип якобы звонил уже три раза. Нет, отвечает Премини, не я, но я могу туда съездить. Вопрос не в этом, говорит Робер, я тоже могу туда съездить. Такой лодырь, как ты, это вряд ли, отвечает Премини. Что ты сказал? спрашивает Робер, который все очень хорошо расслышал. Я сказал, такой лодырь, как ты, это вряд ли, отвечает Премини. Что ты сказал? еще раз спрашивает Робер, который уже не может оправдаться, что плохо расслышал. Не будут же они драться. Не будем же мы из-за этого драться, говорит Премини. Нет, говорит Робер, ну так что, съездишь ты? Да, говорит Премини, но не раньше двух, у меня утром встречи, закончу и съезжу.