"Библиотечка военных приключений-3". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
За исключением отклеенных со стекол листов копировальной бумаги да нескольких копирок, валявшихся вместе с красками и карандашами в игрушках у Саши, найти у Основских ничего не удалось. Среди копирок не нашлось ни одного более или менее ясного отпечатка, и уж, конечно, никаких копий секретных документов. Это было подозрительно. Анна Григорьевна призналась, что она приносила домой копии секретных документов.
— Куда же они девались? — спросили Основского.
— Я их уничтожал, — сказал он. — Чтобы не попались на глаза кому не нужно.
У Захаровых можно было надеяться
Елена Васильевна встретила неожиданных гостей с испугом и удивлением. Она сама старалась все показать, спешила все открыть и беспокоилась, как бы что при осмотре не пропустили.
— Вероятно, вы думаете, что мы спекулировали? — спрашивала она. — Конечно, я знаю, есть такие парикмахеры, которые занимаются спекуляцией. Но Павел Борисович совсем в этом не нуждался. Мы себя все–таки уважаем. Вы еще в комоде не посмотрели…
Виктор сам руководил обыском. Елена Васильевна не возбуждала в нем подозрений. Такие люди, как Захаров, редко посвящают жен в свои дела. Наоборот, простые, разговорчивые жены служат для них как бы громоотводом от любопытства обывателей. Если сверток и был спрятан в квартире, Елена Васильевна не могла об этом знать. Приходилось отодвигать вещи, присматриваться к щелям в полу, ощупывать обои.
Виктор помнил разговоры в парикмахерской о патефоне Захарова.
— А где же ваш патефон? — спросил он больше для порядка, вряд ли в патефоне могло быть что–нибудь спрятано.
— А я его продала, — сказала Елена Васильевна.
— Продали? — удивился Виктор. — Ведь ваш муж никак не мог с ним расстаться?
— Представьте себе! — сказала Елена Васильевна. — Муж действительно очень дорожился. Но сегодня днем он опять написал объявление о продаже, а вечером прислал человека с запиской, и тот купил у меня патефон.
— Сегодня вечером? — переспросил Виктор. — А у вас цела эта записка?
— Конечно.
Елена Васильевна подала записку.
На клочке бумаги в мелкую клеточку, вырванном из недорогой записной книжки, размашисто и неровно было нацарапано карандашом несколько отрывочных слов: «Уезжаю на несколько дней. Объясню по приезде. Отнеси объявление и немедленно продай патефон. П.»
Слова «немедленно продай» были подчеркнуты, а буква «П» заканчивалась кривым угловатым росчерком.
— Вы уверены в том, что это написал ваш муж? — пытливо спросил Виктор.
— Ну что вы, неужели я не знаю его руку? — обиделась Елена Васильевна. — Вот и росчерк его.
— А объявление у вас цело? — спросил Виктор.
— А как же. Мне ведь завтра нужно было отнести его в газету.
Она достала из сумочки объявление. Тем же почерком, но более аккуратно и чернилами, был написан текст объявления: «Срочно прод. патефон «Хиз Мастере Войс» с пластинками. Зв. веч. Г–4–68–71».
Виктор сличил почерки.
— Да вы не беспокойтесь, — вмешалась Елена Васильевна. — Я ведь в сберкассе работаю, привыкла в почерках разбираться.
— Но ведь объявление еще не напечатано? — спросил Виктор. — Как же вы успели продать?
—
— А вы этого человека знаете? — поинтересовался Виктор.
— В первый раз видела, — сказала Елена Васильевна.
— Адрес он свой не оставил?
— Да зачем мне адрес… — Елена Васильевна усмехнулась.
— Как же это так вы продали? — рассердился Виктор. — Ни адреса не спросили, ничего!
«Пожалуй, в патефоне и был спрятан сверток с чертежами, — подумал он, — и Захаров успел передать патефон сообщникам».
— Расскажите, расскажите, как все это произошло, — обратился Виктор к Елене Васильевне. — Когда это произошло, что он говорил, как выглядел?
— Как это произошло… — нерешительно повторила Елена Васильевна. — Часов около одиннадцати он пришел, уже я спать собиралась. Муж у меня в карты ушел играть, значит, должен был вернуться поздно. Ну вот, позвонил, отдает записку. За сколько, спрашивает, будете продавать? Я ему и скажи: две тысячи, самую большую цену, какую только муж называл. А он мне и говорит: «Чего вам зря беспокоиться, давайте я куплю». Отсчитал две тысячи, забрал патефон, пластинки и ушел.
Елена Васильевна протянула Виктору сумочку.
— Вот, проверьте, я вас не обманываю.
— А какой он из себя? — нетерпеливо спросил Виктор, с досадой предчувствуя ее ответ.
— Вот наружность я плохо запоминаю, — виновато объяснила Елена Васильевна. — Невысокий такой, обыкновенный. Ну в шляпе, в пальто. Коверкотовое такое…
— Зеленоватое? — спросил Виктор с отчаянием.
— Вот–вот! — обрадовалась Елена Васильевна. — Зеленоватенькое такое. Кажется, заграничный материал, у нас такого не делают. Нитки там как–то по–особому крученные…
Человек в зеленоватом пальто опережал Виктора повсюду!
Обыск можно было и не продолжать.
— Ищите–ищите, — сказал Виктор, поворачиваясь к своим помощникам. — Посмотрите в кресле, между пружин: много там мочалы?
14. ПАСПОРТ ИЗ ОЗЕРИКОВ
— Товарищ Пронин? Разрешите обратиться с вопросом, товарищ майор?
— Пожалуйста, товарищ Железнов.
— Можно явиться к вам с докладом, товарищ майор?
— Пожалуйста.
— Когда прикажете, товарищ майор?
— Явитесь в тринадцать часов, товарищ Железнов.
— Есть в тринадцать часов, товарищ майор. Разрешите считать разговор оконченным?
— Пожалуйста, товарищ Железнов.
Служба всегда служба, и Виктор должен был представить Пронину свой отчет.
Ровно в час дня Виктор постучал в дверь к Пронину. Иван Николаевич сидел у письменного стола. Он был в гимнастерке, в суконных брюках и в фетровых сапогах, должно быть, его знобило. На столе лежали листки чистой бумаги и очинённые карандаши. Пронин никогда не перебивал подчиненных во время докладов, он лишь делал на бумаге пометки, чтобы потом сразу и обстоятельно отметить ошибки и промахи. Окно было закрыто, комната прибрана, Агаши не было слышно, — служба всегда служба.