Библиотека Дон Кихота
Шрифт:
Пристально вглядываясь в быстро мелькающие за окном автомобиля испанские пейзажи, Воронов неожиданно вспомнил кадры кинохроники 11 сентября 2001 года. Это был необычайно жаркий день. Домой он вернулся лишь под вечер, и дети его встретили с таким выражением лица, будто они только что стали свидетелями начала III-ей мировой.
— Папа! Торговый центр взорвали! Смотри! По телевизору показывают!
— Какой торговый центр? Кто взорвал?
Эти вопросы вихрем пронеслись в голове, и он,
А там на экране происходило нечто невероятное, как бой со стадом овец Дон Кихота. Пассажирский лайнер-гигант, Боинг, снижался на уровень одной из башен торгового центра и входил в эту стеклянную конструкцию, как входит нож в масло, оставляя за собой клубы черного дыма и пламень.
Следом за первым самолетом в синем жарком сентябрьском небе появилась еще одна гигантская серебристая птица. Она стремительно приближалась ко второй башне.
Следующий эпизод, вмонтированный в общий ролик международной хроники, был снят где-то в арабских странах. Какая-то жирная арабка в платочке и в больших, в пол лица, очках улыбалась и показывала язык прямо в камеру.
Затем мелькнуло лицо Усана бен Ладена: вытянутый нос, аскетичный овал лица, бородка клинышком — ни дать ни взять Дон Кихот.
Показали и то, как обрушиваются башни-гиганты. Весь Манхэттен словно снегом засыпало — это была строительная пыль. Пожарные в беспорядке принялись разводить руками, а жирные нью-йоркские полицейские просто не знали, что делать. По миру, который просто забыл, чем ему может грозить пассионарность Дон Кихота, был нанесен сокрушительный удар копьем. И это карающее рыцарское копье пронзило жирную овечью тушу.
«Овцы — это мы, европейцы, — невольно подумал Воронов, — а террористы-смертники — это духовные дети Дон Кихота. Они и разят нас своим копьем, копьем веры. Мы агнцы, беззащитное, блеющее стадо обывателей.
Я ехал в Испанию с целью отыскать Книгу, которая смогла бы вновь оживить и потрясти мир. Наивный. Она давно ожила без моего вмешательства. А точнее — Она никогда толком и не умирала. Эта Книга всегда вдохновляла всех революционеров и экстремистов, для которых не был писан ни один закон общеустройства, которые всегда существовали вне закона и жили лишь своими пассионарными донкихотовскими иллюзиями, собираясь подчинить им весь окружающий мир.
Сама идея Дон Кихота — это и есть Книга, Книга, сжатая до пределов одной личности. Прав Унамуно: личность Дон Кихота настолько сложна, глубока и, на самом деле, настолько реальна, что она все вербует и вербует на свою сторону новых и новых адептов, проповедуя веру в Возвышенное Безумство, для которого нет и не может быть никаких преград даже в форме элементарной морали.
Никакое это не секретное средство, никакой это не новый источник энергии, о котором мне все толковал испанец».
И при этой мысли Воронов жадно впился взглядом в затылок своего водителя. Эх! Дать бы ему сейчас чем тяжелым по голове и дело с концом. Нельзя. На такой скорости обязательно разобьешься. А жаль. Ничего. Подождем до ближайшей бензоколонки.
Так о чем это я? Ах, да! Вновь о книгохранилище. Так вот. Не было там среди ящиков спрятано ничего необыкновенного. Это мог быть просто кусок камзола, куртки, или часть кожаного отворота ботфорты — неважно. Иными словам, предмет одежды или часть мощей самого реального, жившего когда-то Алонсо Кихано Доброго,
Господи! Как я раньше-то не догадался? Это мощи! Правильно! Длань рыцаря! Его правая рука! Она-то и есть Книга! А как же иначе? Затем и Грузинчик им так понадобился. Он под влиянием этой самой Книги, ощущая, что Она вот-вот грядет в наш мир в виде старого доброго ультра-насилия, руку-то правую себе и хватанул, бедняга.
Это та самая длань — карающая, которая и нависла сейчас над всем западным миром, пребывающем теперь в трепете и ужасе.
Прав, прав Унамуно! Дон Кихот — реальность, а не выдумка. И любая часть этой реальности может быть очень опасна для мира. Мы с Грузинчиком оказались нос к носу с этой дланью карающей. Вот что они и хранят там. Вот чего жаждет эта длань! Она без сердца, без ума, без души Дон Кихота. Она лишь может сжимать меч или копье и карать, карать, карать!
Водитель включил радио. Передавали сводку новостей. В Испании террористы взорвали несколько железнодорожных составов, погибло около двухсот человек.
— Длань, длань, длань, это она, — судорожно думал Воронов, пытаясь уловить на испанском суть сообщения.
— Что же делать? Что же делать? Сначала надо бежать из-под стражи. Надо оказаться на свободе, а там будь что будет, — решил про себя Воронов.
Испания. Конец XVI века. Недалеко от венты де Квесада
— Пойми, Мигель, — начал доверительно Алонсо Кихано после того, как они остались совсем одни, — во всем виноваты клопы!
— Мне трудно понять вас, Учитель, — почтительно переспросил будущий великий писатель. — Какие клопы? Причем здесь эти паразиты?
— Нет, нет, Мигель, я не заговариваюсь. Во всем действительно виноваты клопы.
— Я не могу так, Учитель. Я нуждаюсь в пояснениях, потому что мне не дано понять всю глубину ваших помыслов.
— Все очень просто, Мигель. Клопы — это паразиты, живущие кровью и соками людей. Клопы не способны видеть мир таким, какой он есть. А мир сложен и разнообразен. И за внешней стабильностью и ясностью скрывается целая буря, непрекращающаяся битва, в которой участвуют только избранные, как ты да я. Под клопами я понимаю тех, кого мы благополучно оставили на венте де Квесада, Мигель. Это простые люди. Они в основном, как паразиты, живут чужими мыслями. А мыслить нельзя только мозгом или еще каким-нибудь органом. Например, хозяин венты мыслит даже не мозгом, а брюхом. Он весь мир воспринимал лишь посредством пищеварения.
Мы же с тобой, Мигель, мыслим всем телом и всей душой, мыслим всем существом своим, Мигель. Слышишь меня?
— Слышу, Учитель, слышу.
— Мы мыслим кишками, кровью и всей своей жизнью. А клопы только высасывают кровь из нас. Мир для них — Закрытая Книга. А мы эту Книгу пытаемся открыть и кладем на это усилие все наши жизненные силы.
Я тебе больше того скажу, Мигель, мир существует только для сознания. Сознание и цель жизни суть одно и то же.
Если бы у Солнца было сознание, то скорее всего оно думало бы, что живет для того, чтобы светить мирам; но при этом оно думало бы, что и миры существуют для того, чтобы оно их освещало и находило бы удовлетворение в том, чтобы им светить, и в этом состояла бы его, Солнца, жизнь. И такой образ мыслей был бы вполне нормальным.