Библиотека Душ

Риггз Ренсом

– Эддисон! – воскликнула она, озираясь вокруг. – Где Эддисон?

Мгновение спустя он выбрался из самой гущи народу с каким-то белым лоскутом, развевающимся на шипах его ошейника.

– Вы меня ждали! – обрадовался он. – Я зацепился за чулки какой-то дамы…

При звуках его голоса в нашу сторону резко обернулось сразу несколько человек.

– Пошли, нам нельзя тут оставаться! – заторопил я друзей.

Эмма сдернула чулок с ошейника Эддисона, и мы снова бросились вперед. Перед нами были эскалатор и лифт. Эскалатор работал, но перед ним столпилось много людей, поэтому я

потащил своих спутников к лифту. Мы пробежали мимо дамы, выкрашенной с ног до головы синей краской, и я не удержался, чтобы на бегу не обернуться и внимательно ее не рассмотреть. У нее были синие волосы, лицо, покрытое синим кремом, и одета она была в синий же облегающий комбинезон.

Не успели мы ее обогнать, как я увидел еще более странное зрелище – мужчину, голова которого была разделена на две равные, но совершенно разные половины. Одна сторона была лысой и обожженной, а вторая абсолютно целой, со щегольской копной вьющихся волос. Если Эмма его и заметила, то даже виду не подала. Возможно, она так привыкла к по-настоящему странным существам, что странные нормальные люди уже не производили на нее впечатления? Но что, если они не нормальные, – подумал я. – Что, если они странные и вместо настоящего мы угодили в очередную петлю? Что, если…

Тут я увидел двух мальчишек, которые сражались на светящихся мечах у стены с торговыми автоматами. Их скрещивающиеся мечи издавали пластмассовый треск, и внезапно у меня как будто глаза открылись. Эти странного вида люди на самом деле не были странными. Они были просто чудаками. И мы действительно находились в настоящем.

В двадцати футах от нас распахнулись двери лифта. Мы ускорились и буквально влетели внутрь, спружинив руками о заднюю стенку. Эддисон на дрожащих лапах ввалился вслед за нами. Я обернулся, когда двери уже закрывались, но успел заметить вырвавшуюся из толпы и бегущую к нам тварь, а в конце платформы пуст'oту, спрыгнувшую с крыши последнего вагона уже покидающего станцию поезда. Она, как на качелях, раскачивалась на своих языках, обвив ими фонарь на потолке и впившись в меня горящим взглядом черных глаз.

А затем двери закрылись, мы мягко заскользили вверх и чей-то голос произнес:

– Где пожар, дружище?

В дальнем углу лифта стоял, презрительно усмехаясь, средних лет мужчина в разорванной рубашке. Его лицо рассекали искусственные шрамы, а к одной руке в стиле капитана Крюка была пристегнута окровавленная цепная пила.

При виде его Эмма отшатнулась.

– Кто вы?

Этот вопрос его, похоже, задел.

– А что, не видно?

– Если вы на самом деле хотите знать, где пожар, то не отвечайте.

Она уже хотела поднять руки, но я ее остановил.

– Он просто пассажир.

– Я думал, что в этом году сделал такой очевидный выбор, – пробормотал мужчина. Приподняв бровь, он показал Эмме пилу. – Меня зовут Эш. Вспоминаешь?.. Армия тьмы?

– Впервые слышу, – ответила Эмма. – Кто ваша имбрина?

– Моя кто?

– Он просто изображает киноперсонажа, – попытался объяснить я, но она меня не слышала.

– Неважно, кто вы, – продолжала она. – Нам нужна армия, так что выбирать не приходится. Где все остальные?

Мужчина закатил глаза.

– Л-О-Л. Забавные вы ребята. Ну, конечно же, все сейчас в конференц-центре.

– Он в маскарадном костюме, – прошептал я на ухо Эмме и обернулся к мужчине: – Она не любит кино.

– В костюме? – Эмма наморщила лоб. – Но ведь он взрослый.

– Ну и что? – поинтересовался мужчина, разглядывая нас с ног до головы. – А вы-то сами в кого переоделись? В конченых полудурков? В членов Лиги неимоверных кретинов?

– В странных детей, – ответил Эддисон, самолюбие которого не позволяло ему хранить молчание. – И я седьмой щенок седьмого щенка в длинной и блестящей родословной…

Мужчина упал в обморок еще прежде, чем Эддисон успел закончить похвальбу. Бам, – ударилась о пол его голова, заставив меня поморщиться.

– Зря ты это, – покачала головой Эмма, но не выдержала и улыбнулась.

– Так ему и надо, – фыркнул Эддисон. – Какой грубиян. А теперь быстро, тырьте его бумажник.

– Ни за что! – воскликнул я. – Мы не воры.

– Я уверен, что нам он нужен больше, чем ему, – фыркнул Эддисон.

– Но зачем он так вырядился? – спросила Эмма.

Лифт звякнул, и двери начали открываться.

– Думаю, ты сейчас все узнаешь, – ответил я.

* * *

Двери разъехались в стороны, и перед нами, как по волшебству, возник мир, залитый дневным светом, таким ярким, что мы невольно прикрыли глаза. Я жадно вдохнул свежий воздух, и мы шагнули в снующую по тротуару толпу. Повсюду были люди в маскарадных костюмах – затянутые в спандекс супергерои, медлительные зомби с лицами, покрытыми тоннами макияжа, аниме-девчушки с глазами, как у енота, размахивающие боевыми топорами. Они собирались в самые невероятные компании и стекались по закрытой для движения улице, как бабочки к огню, влекомые к большому серому зданию с огромным баннером у входа: СЕГОДНЯ СЛЕТ ПЕРСОНАЖЕЙ КОМИКСОВ!

– Что все это значит? – попятилась обратно в лифт Эмма.

Эддисон поверх очков всмотрелся в поправляющего макияж зеленоволосого Джокера.

– Судя по их внешнему виду, какой-то религиозный праздник.

– Вроде этого, – буркнул я, подталкивая Эмму к выходу из лифта. – Но ты не пугайся – это всего лишь переодетые нормальные люди, и то же самое они думают о нас. Нас должна волновать только преследующая тварь. – Я не стал упоминать пуст'oту, надеясь, что, нырнув в лифт, мы наконец от нее оторвались. – Надо где-то спрятаться и переждать, пока она не уйдет, а потом вернуться в метро и…

– Это лишнее, – заявил Эддисон, выбегая на забитую людьми улицу и втягивая подрагивающим носом воздух.

– Эй! – окликнула его Эмма. – Ты куда?

Но он уже повернул обратно.

– Гип-гип ура! Нам повезло! – воскликнул он, виляя обрубком хвоста. – Нос сообщает мне, что наших друзей вывели из подземелья именно здесь, вон с того эскалатора. Все-таки мы на верном пути!

– Слава птицам! – обрадовалась Эмма.

– Ты думаешь, тебе удастся взять их след? – спросил я.

– Думаю ли я? Не зря меня называют Эддисоном Невероятным! Не существует аромата, благоухания или благовония, которое я не сумел бы различить даже со ста ярдов…