Библиотека литературы США
Шрифт:
— Санни-то, верно, уже подцепил вашу машину, — сказала женщина. — Он ее мигом вытащит.
— Вот и славно! — воскликнул он с привычной экспансивностью.
И все-таки ждали они еще долго. Смеркалось. Боумен оцепенело сидел на своем стуле. Когда ждешь, обязательно надо встать и прохаживаться. В таком безмолвии и неподвижности есть какая-то виноватость.
Но он все не вставал и только прислушивался… Затаив дыхание, уже ничего не видя в густых сумерках, он с тревогой прислушивался, не раздастся ли предостерегающий звук, но от настороженности
— Что это за шум? — прыгнул в темноту его голос. И тотчас им овладел дикий страх: а вдруг это стук его сердца так внятно отдается в безмолвии и она прямо ему об этом скажет?
— Может, вы ручей слышите? — нехотя сказала она.
Ее голос прозвучал ближе. Она стояла у стола. «Почему она не зажжет лампу?» — подумал он. Она стояла в темноте и не зажигала лампы.
Боумен знал, что теперь уже ничего ей не скажет — время для этого прошло. «Ну что ж, будем спать в темноте», — растерянно подумал он, проникаясь жалостью к себе.
Тяжело ступая, она перешла к окну. Смутно белеющая рука поднялась над ее плотным боком и указала во мрак.
— Вон то белое пятно — это Санни. — Она говорила сама с собой.
Он против воли повернулся и поглядел через ее плечо — подняться и встать с ней рядом он не решался. Его глаза шарили в серой мгле. Белое пятнышко подплывало к ее протянутому пальцу, точно лист в речке, и становилось все белее. Она словно открывала ему какую-то заветную тайну, делилась с ним своей жизнью, но ничего не объясняла. Боумен отвел глаза. Он был тронут до слез: почему-то ему казалось, что это была безмолвная исповедь, равная его собственной. Его ладонь ждала у него на груди.
Затем дом сотрясли шаги, и в комнату вошел Санни. Боумен почувствовал, что женщина оставила его и пошла навстречу другому.
— Вытащил я вашу машину, мистер, — произнес во тьме голос Санни. — Стоит на дороге. Готова ехать откуда приехала.
— Вот и славно! — сказал Боумен, ставя свой голос на полную громкость. — Очень вам обязан. Сам бы я не справился… Ведь я болел…
— Я ж ее запросто, — сказал Санни.
Боумен чувствовал, что они ждут в темноте, и слушал, как тяжело дышат собаки во дворе, готовясь залаять ему вслед. Его томила досада и ощущение непонятной беспомощности. Теперь, когда он мог уехать, ему больше всего на свете хотелось остаться. Что у него отнимают? Буйствующее сердце сотрясало его грудь. Эти люди лелеяли тут что-то, чего он не мог увидеть, они не допускали его к издревле обещанной пище, теплу и свету. Между ними был тайный сговор. Он вспомнил, как она пошла от него навстречу Санни, устремляясь к нему всем своим существом. Он дрожал от холода, изнемогал от усталости, это было нечестно. Смиренно и тем не менее злобно он сунул руку в карман.
— Ну конечно, я вам за все заплачу…
— Мы тут за помощь денег не берем, — резко объявил голос Санни.
— Но я хочу заплатить. Только сделайте еще кое-что… Разрешите мне остаться — на эту ночь… — Он шагнул к ним. Если бы только они могли его увидеть, они бы поняли, что он говорит правду, что это ему необходимо! Его голос продолжал: —
Он умолк. Ему казалось, что он вот-вот расплачется. Что они о нем подумают?
Санни подошел и положил ладони ему на плечи. Потом они сноровисто и быстро скользнули по его груди и бокам. Боумен почувствовал в темноте устремленные на него глаза Санни.
— А вы не сборщик налогов, а, мистер? Пробрались сюда тишком, и вот… Пистолет у вас есть?
В эту Богом забытую глушь? Но ведь он все же сюда заехал… И Боумен без тени усмешки ответил:
— Нет.
— Ну ладно, оставайтесь.
— Санни, — сказала женщина, — надо бы занять огоньку.
— Сейчас схожу к Редмонду, — ответил Санни.
— Что-что? — Боумен напряг слух, стараясь разобрать, о чем они переговариваются.
— Огонь-то у нас погас, ну, Санни и сходит занять огоньку, а то ведь темно да и холодно.
— Но спички… у меня есть спички.
— Нам они ни к чему, — сказала она гордо. — Санни сходит за своим огнем.
— Я иду к Редмонду, — внушительно объявил Санни и ушел.
Некоторое время они ждали, а потом Боумен посмотрел в окно и увидел на холме кружок света. Кружок развернулся в маленький веер. Он зигзагами двигался через поля — быстрый и легкий, совсем не такой, как Санни… Вскоре в комнату ввалился сам Санни, держа за спиной щипцы с горящей головней. Пламя позади него плясало, озаряя все углы.
— Сейчас мы разведем огонь, — сказала женщина и взяла головню.
Потом она зажгла лампу, и стало видно, где стекло темное, а где прозрачное. Комната была теперь золотисто-желтой, точно цветок, и стены исходили запахом этого цветка и, казалось, дрожали в лад бесшумному бегу огня и трепету горящего фитиля на дне воронки из теплого света.
Женщина хлопотала над чугунками. Она хватала щипцами раскаленные угли и сыпала их на чугунные крышки. Они негромко гудели, точно дальние колокола.
Она оглянулась на Боумена, но он не смог произнести ни слова. Его била дрожь.
— Выпить хотите, мистер? — спросил Санни.
Он принес стул из соседней комнаты и теперь сидел на нем верхом, опираясь локтями о спинку.
«Вот сейчас мы все видим друг друга», — подумал Боумен и воскликнул:
— Спасибо, сэр! И очень даже!
— Ну так идите за мной и делайте, как я, — сказал Санни.
Еще одно вторжение в темноту. Они вышли на задний двор, миновали сарай, колодец под навесом и уперлись в густые кусты.
— На колени, — сказал Санни.
— Что-что? — Его лоб покрылся испариной.
Но тут же он понял. Санни на четвереньках нырнул в дыру под сомкнутыми ветками. Он пополз за ним, невольно вздрагивая всякий раз, когда к нему ласково, беззвучно прикасалась веточка или колючка, зецеплялась, а потом отпускала.
Санни остановился, скорчился и начал обеими руками разгребать землю. Боумен робко чиркнул спичкой и посветил ему. Минуты через две Санни выдернул из земли кувшин. Он отлил виски в бутылку, которую вынул из кармана, а кувшин снова закопал.