Библиотека мировой литературы для детей, т. 15
Шрифт:
— Я сяду заниматься, чтобы не терять времени, — заявил весело Тёма.
— Вот и отлично, — ответил доктор.
Тёма забрал книги и отправился в маленькую комнатку, а доктор ушел в кабинет к старику Карташеву.
Когда разговор коснулся текущих событий, генерал не утерпел, чтобы не пожаловаться на жену за неправильное воспитание сына.
— Да, нервно немножко… — проговорил доктор как-то нехотя. — Век такой… Вы, однако, с сыном-то все-таки помягче, а то ведь можно и совсем свихнуть мальчугана… Нервы у него не вашего времени…
— Пустяки, весь он в меня…
— Может, в вас он… да уж… одним словом, надо сдерживать себя.
— Пропал мальчик, — с отчаянием в голосе произнес отец.
Доктор добродушно усмехнулся.
— Славный мальчик, — заметил он и забарабанил пальцами по столу.
— Эх! — махнул огорченно отец и зашагал угрюмо по комнате.
Приехала мать с радостным лицом.
— Разрешил?! — спросил Тёма, выскакивая с латинской грамматикой. — Мама, я вот уже сколько прошел!
Неделя промелькнула для Тёмы незаметно. Он не мог оторваться от книг. В голову, строчка за строчкой, вкладывались страницы книги, как в какой-то мешок. Иногда он закрывал глаза и мысленно пробегал пройденное, и все в систематическом порядке, рельефно и выпукло проносилось перед ним. Довольный опытом, Тёма с новым жаром продолжал занятия. Передержка была по русскому, латинскому и географии, но уже она сидела вся в голове. Иногда он звал сестру и говорил ей:
— Экзаменуй меня.
Зина добросовестно принималась спрашивать, и Тёма без запинки отвечал с малейшими деталями. В награду Зина говорила огорченно:
— Стыдно с такими способностями так лениться.
— Я на будущий год буду отлично заниматься, сяду на первую скамейку и буду первым учеником.
— Ну, да…
— Хочешь пари?
— Не хочу.
— А-га, знаешь, что могу!
— Конечно, можешь — да не будешь.
— Буду, если Маня меня будет любить.
Зина засмеялась.
— Будет любить?
— Не знаю… если заслужишь.
— А я знаю, что она меня любит!
— И неправда.
— А зачем не смотришь? А я знаю, что она тебе говорила в беседке.
— Ну, что?
— Не скажу.
— А я скажу, если хочешь: она говорила, что ты ей надоел.
Тёма озадаченно посмотрел на Зину и потом весело закричал:
— Неправда, неправда! А зачем она мне сказала, что любит Жучку, потому что это моя собака?
— А ты и уши развесил.
— А-га! — торжествовал Тёма. — Передай ей, когда увидишь, что я влюблен в нее и хочу жениться на ней.
— Скажите пожалуйста! Так и пойдет она за тебя.
— А почему не пойдет?
— Так…
В день экзамена Таня разбудила Тёму на заре, и он, забравшись в беседку, все три предмета еще раз бегло просмотрел. От волнения он не мог ничего есть и, едва выпив стакан чаю, поехал с неизменным Еремеем в гимназию. Директор присутствовал при всех трех экзаменах. Тёма отвечал без запинки.
По исхудалому, тонкому, вытянутому лицу Тёмы видно было, что не даром дались ему его знания.
Директор молча слушал, всматривался в мягкие, горящие внутренним огнем глаза Тёмы и в первый раз почувствовал к нему какое-то сожаление.
По окончании последнего экзамена он погладил его по голове и проговорил:
— Отличные способности. Могли бы быть украшением гимназии. Будете учиться?
— Буду, — прошептал, вспыхнув, Тёма.
— Ну, ступайте домой и передайте вашей матушке, что вы перешли в третий класс.
Счастливый Тёма выскочил, как бомба, из гимназии.
— Еремей, я перешел! Все экзамены выдержал, всё без запинки отвечал.
— Слава богу, — заерзал, облегченно вздыхая, Еремей. — Чтоб оны вси тые екзамены сказылысь! — разразился он неожиданной речью. — Дай бог, щоб их вси уж покончали, да в офицеры б вас произвели, — щоб вы, як папа ваш, енералом булы.
Выговорив такую длинную тираду, Еремей успокоился и впал в свое обычное, спокойное состояние.
Тёма мысленно усмехнулся его пожеланиям и, усевшись поудобнее в экипаж, беззаботно отдался своему праздничному настроению.
— Ну? — встретила его мать у калитки.
— Выдержал.
— Слава богу, — и мать медленно перекрестилась. — Перекрестись и ты, Тёма.
Но Тёме показалось вдруг обидным креститься: за что? он столько уже крестился и всегда, пока не стал учиться, резался.
— Я не буду креститься, — буркнул обиженный Тёма.
— Тёма, ты серьезно хочешь вогнать меня в могилу? — спросила его холодно мать.
Тёма молча снял шапку и перекрестился.
— Ах, какой глупый мальчик! Если ты и занимался и благодаря этому и своим способностям выдержал, так кто же тебе все дал? Стыдно! Глупый мальчик.
Но уж эта нотация была сделана таким ласкающим голосом, что Тёма, как ни желал изобразить из себя обиженного, не удержался и распустил губы в довольную, глупую улыбку.
«Да, уж такой возраст!» — подумала мать и, ласково притянув Тёму, поцеловала его в голову. Мальчик почувствовал себя тепло и хорошо и, поймав руку матери, горячо ее поцеловал.
— Ну, зайди к папе и обрадуй его… ласково, как ты умеешь, когда захочешь.
Окрыленный, Тёма вошел в кабинет и в один залп проговорил:
— Милый папа, я перешел в третий класс.
— Умница, — ответил отец и поцеловал сына в лоб.
Тёма, тоже с чувством, поцеловал у него руку и с облегченным сердцем направился в столовую.
Он с наслаждением увидел чисто сервированный стол, самовар, свой собственный сливочник, большую двойную просфору — его любимое лакомство к чаю. Мать налила сама в граненый стакан прозрачного, немного крепкого, как он любил, горячего чаю. Он влил в стакан весь сливочник, разломил просфору и с наслаждением откусил какой только мог большой кусок.
Зина, потягиваясь и улыбаясь, вышла из маленькой комнаты.
— Ну? — спросила она.
Но Тёма не удостоил ее ответом.
— Выдержал, выдержал, — проговорила весело мать.