Библиотека мировой литературы для детей, том 49
Шрифт:
— Слава Иисусу Христу, ваше преподобие! — поздоровался я с господином Амврозием, заходя в ризницу. — А где Пишта?
Отец Амврозий снял очки с круглыми стеклами, через которые глаза его казались огромными, как пятаки, протер их платком и, бережно положив в карман, уставился на меня.
— Стало быть, тебе нужен Пишта? — сердито пробурчал он. — Этого выродка и богохульника я выбросил с колокольни!
Заметив мой недоуменный взгляд, отец Амврозий пояснил: — Он прикарманивал деньги, вырученные за свечи, вот
Я кивнул головой и медленно направился к выходу. Но в дверях я обернулся.
— Ваше преподобие!
— Что тебе, сын мой? — отозвался он елейным голосом.
— Вы осел! — крикнул я и во весь дух помчался по улице.
Уже при первом знакомстве с отцом Амврозием я почувствовал к нему неприязнь, хотя на первый взгляд в нем не было ничего отталкивающего. Длинное лицо его казалось даже добродушным; он щедро расточал снисходительные, ласковые улыбки и был со всеми любезен и обходителен. И все же, разговаривая с ним, я невольно думал, что все это напускное, что каждое его слово, каждый жест заранее обдуманы и рассчитаны. За его ослепительной улыбкой, за сладкими, медовыми речами я видел человека холодного, черствого, безжалостного. Я не сомневался, что отец Амврозий оклеветал Пишту, в которого я верил, как в самого себя.
Слова отца Амврозия не выходили у меня из головы, я уже ругал себя за то, что не обозвал его как-нибудь похлеще. Дав себе слово сделать это при первом же удобном случае, я весело побежал домой.
Только я дернул звонок, как дверь отворилась. Я очень удивился, увидев Пишту.
— А я пришел к тебе! — сказал он. — Где ты был?
— У тебя.
— А я пришел к тебе! — повторил он. — Отец Амврозий выгнал меня на улицу.
— Знаю, я был там. Говорит, ты прикарманивал церковные Деньги.
— Это неправда! — возмутился Пишта.
— Верю. Я сказал ему, что он осел.
Разговаривая с Пиштой, я как-то машинально рассматривал его штаны. И только сейчас до меня дошло, почему они привлекали мое внимание.
— А где новые штаны? — спросил я с удивлением.
Пишта опустил голову.
— Отец Амврозий взял… за свечи…
— Вот как! — вскипела мать. — Он думает, что священнику дозволено снимать штаны, с кого он хочет? Пошли, дети!
Я впервые видел мать в гневе.
У ворот мы встретили возвращавшегося с работы отца.
— Эй, вы куда собрались?
Мать объяснила.
— Что с возу упало, то пропало! — твердо сказал отец. — Знаю я этого Амврозия. Что он взял — взято на веки веков, аминь… Удивляюсь только, как он втиснет свое брюхо в детские штанишки.
Мы рассмеялись и вернулись домой. Отец внимательно разглядывал Пишту.
— Так это вы и есть господин Пишта? — спросил он уже в кухне. — Я это сразу понял по твоим… по твоим так называемым штанам.
Мы долго говорили об отце Амврозии и о Пиштиных штанах. Мать накрывала на стол. После обеда отец скомандовал:
— А ну-ка вставайте! Идем в город!
— Милутин, ты, никак, с получкой? — вмешалась мать. — Ты же знаешь…
— Никакой получки я не получал. Списки еще утрясают. Пошли, дети!
— Лучше я останусь играть с Лазарем и Витой, с Миленой и Дашей, — заныл Пишта.
— Ты пойдешь с нами! — прикрикнул на него отец.
— Милутин… — Мать хотела было что-то сказать, но вдруг передумала и только махнула рукой.
Мы перешли площадь, прошли через парк и направились к центру города.
— Пап, куда мы идем? — спросил я.
— Разговаривай с Пиштой, не мешай мне думать! Будь уверен, кирпичи таскать не заставлю!
Зазвонил трамвай, и мы остановились. Потом перешли через линию и… увидели большой магазин тканей и одежды «Хартвиг и К°».
— Папа, так мы идем! — воскликнул я.
— Конечно, мы идем, — прервал он меня.
Мы вошли в магазин Хартвига. Несмотря на дневное время, он был залит электрическим светом. Швейцар смерил нас презрительным взглядом.
— Этот оборванец с вами? — спросил он, показывая на Пишту.
— Этот юный господин со мной! — с достоинством ответил отец. — У вас есть еще вопросы?
Мы поднялись на второй этаж. Там находился отдел детской одежды.
— У меня немного денег, — сказал отец. — Тебе, сынок, нужна куртка, а Пиште — штаны. Мы купим один костюм и вы его поделите. Это тебе подарок ко дню рождения!
Мы купили голубой матросский костюмчик. Я надел куртку, а Пишта — брюки. Новая одежда нам очень шла. Словно завороженный стоял Пишта перед огромным зеркалом, не веря, что он видит в нем свое собственное отражение.
— Ах, как к лицу тебе синий цвет! — воскликнула продавщица.
— Ты в них настоящий моряк, — прибавил я.
Пишта гладил штаны, засовывая руки в карманы, вертелся перед зеркалом и наконец выпятил грудь и выставил вперед правую ногу. Несколько минут стоял он так, не шевелясь, в полной неподвижности, и вдруг сорвался с места, повис у отца на шее, прижался головой к его груди и разрыдался.
— Господин Малович… — лепетал он сквозь рыдания. — Господин Малович…
Отец гладил Пишту по голове и повторял смущенно:
— Вот ведь как… Вот ведь как…
Мы вышли из магазина и молча направились домой. У трамвайной линии отец вдруг остановился.
— Давайте-ка немножко прогуляемся, — предложил он. — Боюсь, что дома нас ждет скандал. Я должен подготовиться к обороне!
Мы долго гуляли по городу. Отец завел нас в кондитерскую и купил мороженое и медовых конфет. Потом мы зашли в кафе, где он выпил красного вина. Домой мы вернулись уже на закате.
Я думал, что мама удивится, но, казалось, именно этого она и ожидала.