Библиотекарь или как украсть президентское кресло
Шрифт:
Энн отхлебнула кофе, а Хаджопян пошёл включать этот нелепый, с её точки зрения, музыкальный центр, который он почему-то заставил её купить. Поставил он григорианские песнопения, которые Энн уже тихо ненавидела. Ненавидела она их отчасти потому, что ей самой они не нравились и отчасти потому, что в дело вступал закон, сформулированный Павловым. Мужской хор означал, что Хаджопян хочет сообщить ей о чём-то и очень не хочет, чтобы это «что-то» услышат и прослушивающие дом, а в том, что в доме повсюду установлены микрофоны, он ни минуты не сомневался. Существовали эти микрофоны или нет, она не знала, но её главный помощник
Он увлёк её как можно ближе к одной из колонок и прошептал: «Они что-то затевают».
— Что именно?
— Не знаю.
— Ну и? Почему ты так в этом уверен?
— Должны, просто обязаны. Или они будут не они.
— Но у нас нет…
Когда Хаджопян впервые предложил Энн заслать в команду Скотта шпионов, она была резко против. Он прибег к цитатам из Сан-Цзы, Лао-Цзы и сравнительно недавней истории израильского народа.
Она возразила, что за все эти годы общественной жизни ни разу не прибегала к помощи шпионов, и ей это ничуть не мешало. В ответ он сказал, что она жила в таком маленьком штате, где что бы кто ни сделал, всё моментально становилось известным всем остальным. Это было правдой. Как только кто-то что-то делал, у неё моментально раздавался звонок и кто-то ей обо всём рассказывал, ну, может быть, не моментально, иногда информация приходила из третьих-четвёртых рук, но, в любом случае, доходила.
— И если ты хочешь быть президентом, пользоваться услугами шпионов тебе придется по-любому.
— Но это же совсем другое дело, — и тут она сама почувствовала всю наивность своих слов. Она показалась себе джентльменом, который никогда не читает писем, адресованных не ему, старомодным и глуповатым.
— Они — твои враги. И… — разговор проходил ещё до конвенции, до крушения самолёта. — И если ты станешь кандидатом, если они вдруг поймут, что ты — серьёзный противник, что ты им враг, они в ту же секунду соблазнят, совратят, купят, любыми путями закинут к нам своего человека.
— Но разве должны мы быть такими же, как они? Мы ведь должны быть лучше.
— Лучше, чем они. Наша предвыборная кампания должна быть лучше, чем их, мы должны заручиться поддержкой большего числа избирателей, чем они, мы должны лучше, чем они руководить правительством.
— У тебя нет ни малейшего понятия о чести.
— О нет, ты не права. Просто я другой, у меня мышление другое.
— Неправда.
— Станешь президентом, будешь прибегать к услугам шпионов, будешь верить шпионам, будешь хотеть, чтобы их у тебя было больше, намного больше. Знать планы своего противника до того, как он начнёт действовать — это умно, это продуктивно, это выгодно экономически. Если ты сможешь вовремя услышать важное, на твоей земле не произойдёт ни одного теракта. Но услышать вовремя очень сложно, потому что слышать ты будешь очень много, и пока ты научишься различать в этом хаосе то, что тебе действительно надо, голоса, подобно капелькам воды, сольются в целые волны, набегающие на берег. Президент
Волю надо тренировать, человек, никогда не работавший над этим, обязательно проиграет. Он проиграет, даже если будет сильнее, выше, словом, даже если он будет по всем статьям превосходить своего противника. И проиграет потому, что его противник, в отличии от него, свою волю тренировал и знает правила игры. Не упускай возможность поучиться сейчас, если ты упустишь её — тебе не быть хорошим президентом. Впрочем, это и так не важно, ведь сначала надо стать президентом, а ты им станешь вряд ли.
— В воскресной школе мне говорили, что такие люди как ты — это змеи-искусители.
— Э, нет, дорогая, они бы окрестили меня иезуитом.
И тут Хаджопяну надоело придумывать красивые слова и щеголять своим умом.
— Знаешь, вот если бы я не думал, что президентские выборы — это просто пытка огнём, где избиратели просто стоят и смотрят, какого из кандидатов огонь пожрёт последним, то у меня бы и в самом деле не было ни малейшего понятия о чести, я был бы совершенно бесчестным человеком.
— И Уоллес, и Хоаглэнд, и все мои противники точно так же, как и я, считают, что человек, который не победил, поздравлений не заслуживает. Так в чём же между нами разница? Разница в том, что их оружие — добродетельность и грубая сила, моё оружие — ум, умение видеть скрытое, интуиция, и я изо всех сил верю, что мне удастся перенаправить удар так, чтобы их собственная мощь обернулась против них самих.
— А без шпионов мы будем воевать вслепую. И если уж ты хочешь воевать вслепую, реши сначала для себя, что тебе важнее: сам принцип того, что ты играешь вслепую, или всё-таки желание победить. Нет, играть вслепую это, конечно, очень интересно, если этим занимается человек, интересующийся боевыми искусствами, пусть даже и кандидат в президенты, но для президента это недопустимо. Президент — глава страны, человек, в руках которого судьбы других, человек, который отвечает за жизнь людей. Он не может позволить себе говорить, что для него важнее то, что он воюет вслепую, чем то, что он победит.
Отчасти успех Газа Скотта объясняется его добродетельностью. Он сказал себе: мой предшественник не был добродетельным человеком, поэтому всё, что он сделал, можно поносить, оскорблять, и вообще, ни в грош не ставить. Скотт был настолько ослеплён собственной добродетельностью, что не внял предупреждениям предшественника о возможности атаки Аль-Каиды, о том, что самолёты начинят взрывчаткой, а ведь тот его действительно предупреждал. И три тысячи людей погибло из-за этого его ослепления. И, конечно, много людей погибло в позже развязанных им войнах.
А сейчас ты говоришь мне, что хочешь позволить себе подобную роскошь. Да, ты используешь немножко другие слова, но ведь на самом деле ты тоже хочешь быть добродетельной, хочешь морально превосходить своих соперников, и ради этого готова надеть шоры.
И, по-моему, именно из-за этого президента из тебя и не выйдет. Если ты президент, ты один из самых крупных игроков, разница одна: когда ты проигрываешь в компьютерной игре, погибают нарисованные человечки, а если ты проигрываешь в жизни, погибают настоящие люди.