Библия актерского мастерства. Уникальное собрание тренингов по методикам величайших режиссеров
Шрифт:
Тимофеев (в трубку). Да, Тимофеев… Ладно, я тебя слышу хорошо, говори… Так… Порядок… Уже договорились… Уже!.. Глухая тетеря… Буду двадцатого, вышли машину… Все, бывай. (Повесил трубку.) А вы, собственно, кто ему будете, жена?
Тамара . Я? Нет, просто знакомая.
Тимофеев . Сочувствую.
Тамара .
Тимофеев . Ладно, сейчас не время, как-нибудь на досуге.
Тамара . А все-таки. Меня это интересует. Раз уж начали – договаривайте.
Тимофеев . Ничего я не начинал, не люблю вмешиваться в чужие дела.
Тамара . Может быть, вы намекаете, что он безалаберно живет?
Тимофеев . Странная вы женщина, ни на что я не намекаю.
Тамара . Или вы намекаете, что он неуравновешенный человек, вспыльчивый, что его даже из института исключили, так он не виноват. Этого декана, которому Саша тогда нагрубил, его и сейчас все студенты не любят… Ну, хорошо, если даже тогда Саша совершил ошибку… Но он правильно говорил: «Заслуга не в том, чтобы не делать ошибок, а в том, чтобы вовремя их исправлять».
Тимофеев . Что же не исправил?
Тамара . А вы ему завидуете?
Тимофеев . Чему же завидовать, любопытно.
Тамара . А зато…А зато он талантливый! Его даже в школе называли «химик-гуммиарабик» – такие у него были способности! И в институте не вы ему помогали, а он вам!
Тимофеев (усмехнулся). Помнит.
Тамара . Он не хвалился, просто к слову пришлось… Теперь я понимаю, почему он от меня ушел. Ничего не объяснил. Все-таки обидно. Обо мне совсем не подумал. И вот я за ним бегаю. Вы скажете, что я унижаюсь. Может быть. Но ведь я не о себе думаю, а о нем! Хотя так, наверно, всем кажется.
Тимофеев . Ну, успокойтесь, успокойтесь, будет вам…
Тамара . Я ведь, в сущности, живу одна. В будни ничего – работа у меня интересная, ответственная, все время чувствуешь себя нужной людям. А в праздник плохо. Никуда идти не хочется. Все парами, парами, только ты одна. Один раз еду в трамвае и думаю: «Вот бы ехать, ехать, никуда не приезжать». Представляете? А дома так вдруг худо сделается, что вот пол натерт, и все на месте… Расшвыриваешь вещи по комнате, а потом от этого еще хуже, опять порядок наводишь. (Застегнула пальто.)
Тимофеев . Шея-то открыта, надует.
Тамара . Ничего. Шарфик куда-то делся.
Тимофеев снял с вешалки шарф, накинул ей на шею.
Тамара . Что вы? Зачем?
Тимофеев . На память.
Тамара (возвращает). Не надо.
Тимофеев . Подождите, я вас провожу.
Тамара . Не надо.
Тимофеев . Хоть адресок оставьте, что-нибудь узнаю – зайду скажу.
Тамара . Адрес простой: Восстания, двадцать два, квартира два. Запомните? До свидания.
Тамара ушла. Тимофеев, хмурый, сидит на сундуке, закурил. Из комнаты вышел Ильин. Смотрит на Тимофеева молча.
Ильин . Да, забавная ситуация…
Тимофеев. Куда забавней.
Ильин. Помню, ранило меня – трясусь в медсанбатской машине, прижался к борту. Осколок попал в легкое, чувствую: чуть наклонишься – и кровь хлынет горлом. Так, думаю, долго не проживешь, гроб. И только одна мысль была в голове: если бы мне разрешили прожить еще один год. Огромный год. Миллион вот таких бесконечных минут. Что бы я успел сделать за этот год! Я бы работал по шестнадцать, по двадцать часов в сутки. Черт его знает, может быть, я сумел бы сделать что-нибудь стоящее!.. (Сморщился, замотал головой.) А ты красноречиво описал. Сволочь все-таки.
Тимофеев не отвечает.
Ильин. И зачем ты, объясни ради всего святого, рассказал ей свою биографию? Какое ей дело до того, главный ты инженер или не главный? Да еще в Подгорске? К чему ей твой адрес? Почему ты не рассказал заодно, какая у тебя зарплата и сколько утебя было знакомых женщин? Я тебя что просил: скажи – никого здесь нету, ничего не знаю. Простая вещь. Нет, надо же тррр… тррр… Трепло!
Тимофеев . Я в жизни никому не врал. Не умею, и больше ты меня не заставишь!