Библия. Ужас и надежда главных тем священной книги
Шрифт:
Сколь далеко это от пира Божьегоя, обещанного всему человечеству в Ис 25:6–8 (см. главы 1 и 8). Теперь стервятники кормятся людьми – свободными и рабами, малыми и великими; «и все птицы напитались их трупами» (Откр 19:21).
Более того, с одной стороны, Христос есть «Агнец как бы закланный» (Откр 5:6), «Агнец закланный» (Откр 5:12), а «кровь Агнца» (Откр 7:14; 17:11) есть кровь распятого Христа. С другой стороны, Христос описывается как завоеватель: «Агнец победит их, ибо он есть Господь господствующих и Царь царей» (Откр 17:14). В великой последней битве с «царями земли» и их земными армиями Христос
И наконец, Христос вооружен «острым с обеих сторон мечом» (Откр 1:16; 2:12), причем меч выходит из его уст (Откр 2:16; 19:21). Описание выглядит как символ и притча, но посмотрим, как действует этот меч: «Из уст же его исходит острый меч, чтобы им поражать народы. Он пасет их жезлом железным; он топчет точило вина ярости и гнева Бога Вседержителя» (Откр 19:15). Может, меч и метафора, но слишком уж реалистично выглядит погибель, которую он несет.
Да и вообще Апокалипсис наполнен безжалостными метафорами вполне реального грядущего насилия. Взять хотя бы печально известных всадников. Да, конечно, эти всадники – на белом, рыжем, вороном и бледном коне – символические, но перед нами символы завоевания и войны, голода и чумы, то есть бедствий вполне реальных, а не иносказательных.
На мой взгляд, эти обетования о кровожадном Боге и залитом кровью Христе описывают второе «пришествие» так, что оно отрицает первое и единственное «пришествие» Христа. Эти жестокие выдумки отвергают ненасильственное Воплощение. Фантазия о Христе на боевом коне затмевает исторического Иисуса на мирном осле. Ненасильственное сопротивление Иисуса злу сменяется жестоким убийством грешников. Повторимся: это не «Иисус истории» против «Христа веры», а Иисус Христос ненасилия против Христа Иисуса насилия.
Но, по-моему, хуже всего даже не злорадное ликование в рассказах о Боге-мстителе и не жуткие описания карающего Христа. Самое тяжелое впечатление создает сравнение всего этого с тем, как показано явление Царства у Павла. Сопоставим метафорические модели, с помощью которых Иоанн Патмосский и Павел из Тарса описывают это кульминационное событие.
Когда Павел говорит о конце мировой истории, то в качестве метафоры использует мирный, ненасильственный и радостный визит («парусию») императора или имперского легата в один из больших восточных городов Римской империи. Да и мог ли кто-нибудь к 50-м годам н. э., после восьмидесяти лет Pax Romana, вспомнить какой-либо иной вариант приезда императора и какой-либо иной смысл официальной парусии, чем радостная встреча (`anavthsic) и похвала за сделанную работу?
Итак, с точки зрения Павла, Христос вернется, чтобы окончательно и радостно установить Царство Бога (1 Фес 2:10; 3:13; 4:15; 5:23) и вручить его Богу Царства (1 Кор 15:23–28). Однако Иоанн Патмосский прибегает к иной метафоре и иной модели.
Прежде всего, основной мишенью нападок в Апокалипсисе служит «Вавилон» (Откр 14:8; 16:19; 18:2, 10, 21), под которым явно подразумевается Рим: как Вавилонская империя разрушила Первый храм в 586 году до н. э., так Римская империя разрушила Второй храм в 70 году н. э. Однако Рим-как-Вавилон включает все римское, от империи
Рим выстроен на семи знаменитых холмах: «семь гор, на которых сидит жена» (Откр 17:9), и эта жена есть «великий город, царствующий над земными царями» (Откр 17:18). Между тем, согласно Апокалипсису, Рим-как-Вавилон-как женщина – «мать блудницам и мерзостям земным» (Откр 17:5).
Далее. Когда среди всех этих пышных и поливалентных символов Апокалипсис образно указывает на один очень конкретный исторический фактор, читателей и слушателей предупреждают: «Здесь мудрость. Кто имеет ум…» (Откр 13:18); «здесь ум, имеющий мудрость» (Откр 17:9). О каких же исторических реалиях нужно рассудить с умом и мудростью?
Откр 13 берет три звероподобные империи/трех звероподобных императоров, описанных в Дан 7:1–7, и соединяет их в одну звероподобную римскую империю/императора (Откр 13:1–2). Но лишь об одном императоре сказано: «Имеет рану от меча и жив» (Откр 13:14). А затем идет предупреждение: «Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть» (Откр 13:18). Кто это?
Это император Нерон, который правил между 54 и 68 годами н. э. Если его имя (Нерон кесарь) транслитерировать еврейскими буквами, то получится рог лт|. В сумме эти буквы дают число 666. Но почему Нерон «имеет рану от меча и жив»?
Далее Апокалипсис снова предупреждает, что последующее требует «ума, имеющего мудрость» (Откр 17:9), и упоминает «семь царей, из которых пять пали, один есть, а другой еще не пришел, и когда придет, не долго ему быть» (Откр 17:10). Самая правдоподобная научная гипотеза такова: семи покойных («падших») императоров – это Калигула, Клавдий, Нерон, Веспасиан и Тит (31–81 годы н. э.); живой – Домициан (81–96 годы н. э.), а один недолговечный – Нерва (96–98 годы н. э.). (Кстати, это позволяет датировать Апокалипсис концом I века и временами Домициана и Нервы.)
После этих семи императоров идет «зверь, который был и которого нет… восьмой, и из числа семи, и пойдет в погибель» (Откр 17:11). Опять-таки это Нерон. Поскольку он правил в 54–68 годах, он относится к вышеназванной семерке (37–98 годы). Но он также назван «восьмым» зверем, а значит, будущим царем. Предполагается возвращение Нерона.
Почему Нерону уделяется столь большое внимание? И чем вызвана особенная необходимость в мудром истолковании? Как мы знаем, Нерон был жестоким гонителем римских христиан, а некоторые историки инкриминировали ему великий пожар Рима в 64 году.
Однако Апокалипсис, с его призывами к уму и мудрости, указывает не на гонения Нерона, а на возвращение Нерона. Что же это за легенда о возвращении Нерона? И почему она заинтересовала автора Апокалипсиса?
Часто бывает, что у популярных в народе вождей, которые умерли при неясных обстоятельствах и с незаконченной программой, остаются сторонники, которые уверяют, будто эти вожди не умерли и погребены, а спят или скрываются, а затем вернутся при каких-то бедственных или важных событиях. (Вспомним английские легенды о короле Артуре и немецкие легенды о Фридрихе Барбароссе как королях прошлого и будущего.)