Бич Божий
Шрифт:
Вскоре перед ним появился Вовк — боевая амуниция в полном комплекте: шлем, кольчуга, меч на поясе.
— Меч с него снимите, — приказал Асфар. — Слушаю тебя, русич, — обратился он к нему через толмача. — С чем ко мне пожаловал?
Тот ему ответил:
— Просим передать хану Куре: с ним желает встретиться воевода Свенельд.
— Для чего?
— Выдать наши замыслы.
— Очень любопытно. И не слишком правдоподобно.
— Тем не менее это так. У Свенельда счёты с князем. Он ему не друг.
— Ой ли? Ведь Свенельд — двоюродный дядя Святослава.
— Князь забрал у него Древлянскую
— Это верно... Что ж, останься в моём шатре. Я поеду к хану. Возвращусь — расскажу о его решении.
И Кирей согласился говорить с варягом.
Встретились в шатре у Асфара. Старый Клерконич нервничал, теребил подушку, на которой сидел, опирался то на правую, то на левую руку. Хан смотрел на него спокойно, чуть ли не задрёмывал временами. Полностью открыв планы князя, Ольгин двоюродный брат сказал:
— Пропусти нас без боя. Мы разоружимся, бросим луки и стрелы, копья и мечи и не сможем напасть на вас. А тебе достанется Святослав.
— Он и так достанется мне, — бросил хан насмешливо.
— Но какой ценой? А в моём варианте — ты и силы сохранишь, и достигнешь желаемого.
— Как могу быть уверен, что твои слова — не военная хитрость?
— Поручи Асфару осмотреть наше войско. Он поймёт: князя с нами нет. Прикажи разведчикам наблюдать за Белобережьем: завтра Святослав двинется по левому берегу.
— Что ж, разумно. Так и сделаем. Если всё окажется правдой, я пойду на твои условия. Ты мне ни к чему. Остальные — тоже. Мне нужна голова Святослава. Это главное.
В это время Святослав сидел у себя в палате вместе с Милонегом, ожидая прихода писаря. Объяснил намерения:
— Напишу последнее слово сыновьям. Пусть прочту!, если я погибну.
— Не послушают, княже, — усомнился Савва. — Слишком своенравны.
— Не послушают старшие — может быть, Владимиру пригодится...
И затем, расхаживая взад-вперёд вдоль стола, начал диктовать:
«Сыновья мои милые, добрые наследники! Вы получите эту грамоту, коли боги унесут мою душу на небеса. Посему знайте, дорогие: зла на вас, Ярополче и Олеже, боле не держу. Верю, если бы могли — оказали бы помощь. За еду — спасибо, ибо помогла продержаться лишний месяц.
Ваш отец смело смотрит смерти в глаза. А придётся умереть — встречу своё последнее мгновение честно, как положено воину, в рукопашной схватке, не склонив головы. И последней мыслью моей будет лишь одна — дума о Руси. За неё, за матушку, я сражался во всех походах. Я хотел, чтоб владения наши простирались от Балтии до Босфора, от Карпат до Урала. Получилось не всё. Не хватило сил. Ну а то, что мне удалось, отдаю вам в наследство. Берегите Русь. Не дробите её на вотчины, не воюйте друг с другом, помните: Русь у нас одна, и беречь её завещаю вам, как зеницу ока.
Ярополче! Ты мой старший сын. Будь благоразумен. Сохраняй твёрдость духа и не слушай, коли станут науськивать тебя на Олега со Владимиром. Воздержись от лихих решений, думай о земле наших предков. Настеньку люби:
Средний сын Олеже! Управляй древлянами честно. Помни грустный опыт деда — что бывает, если перегнуть палку. С Ярополком не ссорься, но Клерконичам землю не отдавай, Овруч — наш. Я желаю тебе жениться на доброй девушке из хорошей семьи и растить наследников как положено. Пусть не посрамят рода Рюрика!
Младший сын Владимире! Ты моя надежда. Я любил твою мать Малушу больше всех на свете. В жилах твоих течёт кровь великих предков — скандинавов, полян, древлян. Верю, что коль выпадет тебе судьба сесть на киевский стол, то не только сохранишь прежние владения, но и сможешь их приумножить. Имя твоё — “владеющий миром ”, помни об этом. Да хранят тебя боги, мальчик!
Всех люблю, всех благословляю. И не забывайте отца — доброго, честного воина, голову сложившего за Великую Русь! Прощайте!»
Просушив чернила и поставив подпись, Святослав положил грамоту в ларец. И сказал, обращаясь к Милонегу:
— Тут письмо Цимисхия и моё. Передашь, если будешь жив.
— Вместе жили — вместе и умрём, — отвечал ему Савва.
Князь обнял его и проговорил:
— Извини, коли был неправ...
— Можно тебя спросить о заветном? — голос Милонега дрогнул от волнения. — То, о чём не спросил бы в другое время? Но теперь, перед смертью...
— Говори, — кивнул его повелитель.
— Правду скажи мне — как погибла моя сестрица?
Святослав напрягся, оттолкнул его и вскричал:
— Нет, не смей! О Красаве — ни слова!
Юноша потупился:
— Как прикажешь, княже...
— Всё, иди к себе. Завтра выступаем с рассветом.
С первыми лучами мартовского солнца несколько десятков ладей двинулись к порогам. Семитысячная конница князя, переправившись на плотах через Днепр, поскакала следом. Их встречала мёртвая степь. «Удалось ли Свенельду с Вовком взять удар на себя? — думал Святослав. — Как там наши?» Но молчание было ему ответом, лишь копыта лошадей хлюпали в воде, раздувались паруса на ветру, звякали железные кольца сбруй.
К вечеру головной отряд обнаружил на горизонте печенежскую конницу. Та стремительно приближалась плотными рядами, с посвистами и криками.
— К бою! — распорядился князь, надевая шлем, и в сердцах бросил Милонегу: — Степняки поджидали нас!
— Да, Свенельд не отвлёк поганых...
— Негодяй! Предатель!
— Он тебе не простил древлян...
— Боги его накажут.
Русские построились клином. Конницы сближались. Вот уже схлестнулись головные отряды, завязалась битва, замелькали мечи и копья, полетели стрелы. Топот, визг, ругательства. Звуки труб. Хруст костей. И потоки крови... Как свирепый тигр, двигался Асфар, продираясь в месиве дерущихся. Он не знал преград на своём пути. От его меча справа и слева падали конники на землю. Печенежский тысяцкий ехал напролом — к знамени с трезубцем. Там, где это знамя, должен быть и князь. А Асфару была нужна голова Святослава.