Билет на ладью Харона
Шрифт:
И повел девушек к старинному арочному мосту, тоже времен крестоносцев, если не Понтия Пилата.
– Посмотрим, – ни к кому специально не обращаясь, пробормотал Тарханов. – Ну что, пошли? Вон с той горушки далеко должно быть видно.
Проводили друзей, присели, опять закурили, потому что никаким другим способом нельзя было заполнить паузу. Вроде бы все одним делом занимаются, и в то же время сейчас от них двоих зависело что-то очень важное.
– Нет, Робинзону все же похуже было. Морально. Хотя с припасами намного лучше, чем у колонистов острова Линкольн.
Из чего предлагаю впредь и исходить. Тех тоже пятеро было, и имущества намного меньше,
– Ну, пошли, что ли? – не поддержал его философствования Тарханов. – Мы с тобой за полчаса на горку взбежим, а оттуда до самого моря должно быть видно.
С плоской вершины следующей горы обзор действительно открывался замечательный, и море на самом деле синело, закругляясь вверх у горизонта и почти сливаясь с таким же ярким зимним небом.
Но что гораздо важнее – не далее чем в пяти километрах к югу друзья увидели то, что отчаянно надеялись увидеть.
Не совсем, конечно-то, поскольку Тарханов вел их к настоящей военной базе, обнесенной бетонной оградой и тремя рядами колючей проволоки. С многочисленными казармами, рассчитанными более чем на полторы тысячи солдат, штабными помещениями, офицерскими коттеджами, складами продовольствия, вооружения, стоянкой военной техники.
А тут, в неглубокой ложбине, обозначились вразброс стоящие полтора десятка сборно-щитовых домов, окруженных проволочным забором, с пулеметными вышками по углам воображаемой границы территории.
Но сказать точно, так ли это, не позволяло расстояние.
Еще там смутно виделись на открытом месте танк и несколько грузовых машин.
– М-да, хуторок в степи, но в нашем положении – и на том спасибо. – Ляхов, безусловно, обрадовался обнаруженному объекту, который обещал приют и пополнение припасов, но, по большому счету, оптимизма увиденное ему не прибавило.
– Это больше на погранзаставу похоже, – ответил Тарханов, которому литературные реминисценции Ляхова были чужды. – Пойдем, что ли, вниз или сначала за народом сбегаем?
– Бежать – это час туда, потом два или три обратно. С девчонками, в их нынешнем состоянии. А если уже они отдыхать сели, разулись и все такое прочее, хрен ты их поднимешь и опять шагать заставишь. Это тебе не английские «Томми»: [31]
День, ночь, день, ночь, Мы идем по Африке, День, ночь, ночь, день, Все по той же Африке. И только пыль, пыль, пыль из-под шагающих сапог, И отдыха нет на войне солдату.31
Томми – жаргонное обозначение солдат британской пехоты.
– Здорово, – восхитился Тарханов. – А это откуда? Прямо как про меня в молодые годы. По ней я и шагал. И пыли было… Сам сочинил?
Ляхов в очередной раз удивился простодушной искренности товарища. Хотя пора бы было и привыкнуть.
– Ага. Вот еще послушай, нам все равно немножко отдохнуть нужно. Перед решающим броском в неизвестность. У твоей Татьяны какие глаза?
Сергей задумался.
– Да вроде карие…
Вадим имел другое мнение, ему казалось, что они скорее зеленоватые. Ну да все равно.
– Прошу, по заявкам слушателей:
Карие– А у моей Майи, – сообщил он Сергею после неизбежной паузы, когда мужчины обдумывают услышанное, глаза – синие:
Синие глаза – луна, Вальса белое молчанье, Ежедневная стена Неизбежного прощанья. [32]– Нет, брат, никогда я вас, интеллигентов, не пойму, – ответил подавленный магией чужих стихов Тарханов. – Как это получается, одни, уж до того крепкие ребята, с которыми служить приходилось, вдруг ломались в бою, а такие, вроде тебя, слабаки на вид, и шутить ухитрялись, и всю роту, из которой в живых треть оставалась, перед завтрашним смертельным боем успокаивали: «Ерунда, бойцы, не мы первые, не мы последние. И вообще смерть такая штука, что, пока я жив, ее нет. Когда она придет, меня не будет. Мы с ней никогда не встретимся».
32
Здесь и выше – стихи Киплинга в переводе К. Симонова.
Это у меня был такой подпоручик, Дима Гаев, командир саперного взвода, мост на Суэцком канале вовремя успел подорвать.
– И где он теперь? – с интересом спросил Ляхов.
– О, карьеру сделал! Говорят, начальник Московского метро, но я не проверял.
– Я о том же и говорил. Просто в этом и состоит суть аристократии. В нормальном обществе она должна воплощать в себе лучшие черты народа. И подтягивать прочих до своего уровня. Что, как я понял, твой Гаев и делал. Молодец.
А вот это уже опять про нас с тобой:
Память, ты слабее год от году, Тот ли это или кто другой Променял веселую свободу На священный долгожданный бой. Знал он муки голода и жажды, Сон тревожный, бесконечный путь, Но Святой Георгий тронул дважды Пулею не тронутую грудь. [33]Тарханов помолчал целую минуту, потом вздохнул, начал зашнуровывать ботинки.
А Ляхов подвел итог странного их литературного собеседования.
33
Стихи Н. Гумилева.
– Проще нам с тобой дойти до места, осмотреться и потом на машине за ними сгонять.
– Или на танке, – косвенным образом согласился Сергей.
Предположение о том, что внизу они увидели именно погранзаставу, подтвердилось быстрее, чем ожидали. Всего лишь в километре дорогу им пересекло солидное заграждение из колючей проволоки, густо натянутой между трехметровыми бетонными столбами.
Кстати, «колючей» – это слабо сказано. Проволочные нити вместо колючек покрывали целые бутоны блестящих лепестков, напоминающих лезвия для безопасной бритвы, только вдвое длиннее и настолько острые, что при одном взгляде на них непроизвольно начинали ныть корни зубов.