Билет на Марс
Шрифт:
Решили отдохнуть на берегу. Хотя совсем не тяжело было затащить лодку на галечную отмель, Нюра попросила Гешку:
— Помоги мне!
И они дружно ухватились за скобу. Руки их оказались рядом. Какие они теплые у Гешки, не то что у нее — посиневшие от холодной воды. Геше, наверное, стало жаль ее. Когда, затащив лодку, они отошли от берега, он попенял ей:
— Надо сказать было, что устала и руки застыли. Мы ведь мужчи…
Но девочка прервала его:
— Надо было догадаться!
Гешка покраснел и вдруг сказал:
— Давайте
Она кивнула и первая, дотронувшись до Гешкиного плеча, бросилась бежать:
— Баш не отдашь — не вырастешь!
Гешка кинулся за ней, но догнать ее было невозможно: быстрая, увертливая, она мотыльком носилась по лугу, усеянному золотисто-белой ромашкой…
А Юлька злился на Нюру, на Гешку и даже на Грома. Подумать только! Вместо того чтобы поставить на место эту несносную Нюру, Гешка носится с ней по пабереге, а предатель Гром с лаем догоняет их. Нет, Юлькино достоинство не позволяет ему играть в пятнашки с девчонкой. Заложив руки в карманы штанов, в своей любимой позе Юлька важно расхаживал по галечной отмели.
Через полчаса лодка опять продолжала плавание. Теперь уж Гешка взял в руки весло, а Юлька стал наблюдать за берегом: он то песчаный, то галечный, попадаются и круглые, омытые водой камни. Кое-где на берегах лежат бревна и дрова — долготьё, оставшееся от сплава.
Слева и справа лесистые горы. Они иногда так сожмут реку, что она мчится напропалую, точно в каменной трубе, и тогда становится холодно, сыро и даже страшно. Кажется, вот-вот лодка врежется в скалу. А то горы отступят и река разольется широко. Невысокие берега, заросшие некошеной травой, зеленой рамкой окантовывают водяную гладь.
А по берегам — цветочный разлив. Желтых кувшинок так много, что кажется, упали на землю капли солнца. А незабудки как голубые дорожки. Студеные ручьи вливаются в реку, а вдоль ручьев — буйные заросли черной смородины.
Над рекой парит коршун. Кажется, кто-то подвесил его на веревочке к единственному пушистому облачку…
На плесах, где течение реки замедляется, ребята втроем берутся за весла. Юлька гребет слева, Нюра справа, а Геша подправляет.
Но вот впереди река засеребрилась, словно кто граблями взлохматил ее. Слышится однотонный шум. Это перекат, или, как говорят на Урале, — перебор. Ребята поднимают весла, и лодка стремительно несется по маленьким зыбким волнам.
От солнца, холодка брызг им вдруг становится беспричинно весело, хочется кричать, петь. И Юлька, позабыв всю свою злость, орет во все горло:
— Оле-лё-лё!..
И Гешка закричал бы, да что-то стесняется этой девочки.
На обед пристали к пологому берегу. На полянке разложили костер. Удивительно вкусным оказался обыкновенный ржаной хлеб. А мясо и яйца, посыпанные солью, — просто объедение!
Юлька пожалел, что досталось так мало: по два яйца да по небольшому куску мяса. Еще бы чего съесть… Юлька заглянул в корзинку. Нюра сказала:
— Не всё сразу! Нам еще надо поужинать да и на завтра оставить.
Залив костер водой, ребята отправились дальше.
Теперь на корму сел Юлька. Погружая короткое весло то справа, то слева в воду, вывел лодку на середину реки. Юльке хотелось, чтобы Гешка заметил то умение, с каким он отчалил от берега и выгребал веслом.
Но Гешка Юлькино старание понял по-иному и предупредил:
— Не дури, Юлий!
Юлька насупился и быстро заработал веслом, не замечая того, что вода с весла стекала ему на штаны…
После двух часов пути стали появляться сначала отдельные деревья, а потом потянулись целые рощи могучих кедров. Они любят стоять вольготно, широко раскинув ветви с кистями длинных игл.
Вдоль берега, ломая кустарник, рысцой прошел горбатый лось. Рога его, похожие на ладони с растопыренными пальцами, закинуты на спину. Пошумев листвой, лось исчез в зарослях ольхи.
— У-лю-лю!.. — дружно прокричали ему вслед ребята.
Послышался отдаленный шум, словно где-то выпускали пар. Нюра забеспокоилась и сказала Юльке:
— Скоро Писанец, а сейчас пороги Гремучие. Слышишь, шумят? Дай я сяду на корму, тебе не справиться!
Она поднялась, чтобы взять у Юльки отгребное весло. Юльку это взорвало: чтобы он, Юлий, выросший на этой реке, да не справился! Не может этого быть!
— Я сам! Сам! Сидите! — крикнул он Нюре, погружая весло в воду.
— Дай я проведу! — еще раз настойчиво потребовала Нюра.
Но Юлька не ответил. Он сидел, набычив голову, готовый к драке за почетное место кормчего.
— Ну ладно, отвечаешь ты. Понял? — задыхаясь от гнева, сказала Нюра и села на скамью, уткнув лицо в колени.
Геша крикнул:
— Уступи место Нюре!
Но Юлька будто не слышал его.
Шум нарастал. Теперь уже казалось, что впереди работали машины. Река заметно опускалась; посредине ее с каждой секундой все грознее поднималась гряда камней, разделяя реку на два протока. Левый бурлил, вскидывал волны, а правый спокойно лился стеклянной дорожкой.
Течение реки раздваивалось, и нужно было уловить этот момент и направить лодку по правому, более тихому протоку. Но Юлька проворонил этот момент. Лодку подхватила левая струя.
— Что ты наделал! — закричала Нюра и, схватив лежащее на дне лодки весло, заработала им с левого борта.
— Эх, Юлька, Юлька!.. — сквозь зубы, зло процедил Гешка и стал помогать Нюре.
Но было уже поздно. Лодку подхватило, понесло, словно она была соломинкой. Мелкая водяная пыль ударила в лицо.
Лодка метнулась на волнах, и корзина с едой, шесты, ботинки подскочили на дне ее, ящики сдвинулись с места. Еще раз тряхнуло, зазвенела цепь, змейкой сложенная на носу. Долбленку понесло к камню, словно он был магнитом. Вода разбивалась о него, подбрасывала вверх клочья пены.