Билет на непридуманную пьесу
Шрифт:
Второй – худосочный молодой человек с грязными длинными волосами являлся режиссёром оперной труппы. При разговоре по его лицу всё время скользила самодовольная улыбка.
А третьим был самый симпатичный – мужчина лет сорока с восточными чёрными глазами, смуглой кожей и прекрасной белозубой улыбкой. Но улыбался он редко, больше слушал первого и с безучастным выражением лица осматривал людей вокруг, лениво потягивая воду из высокого стакана. Его взгляд задержался на Ксении, и она поспешила отвести глаза.
– Ты знаешь, кто этот красавчик с восточной внешностью? –
Ксения не представляла, как она может понравиться Стасову, флиртовать она не собиралась даже ради карьеры.
Её внимание привлекла весёлая компания в другом конце зала. Четверо молодых людей, вероятно, из оркестра, что-то шумно праздновали: сначала русоволосый парень, сидевший к ней спиной, приподнял бокал и сказал тост, обращаясь к полному черноглазому другу, а потом вдруг чисто запел приятным баритоном "Многая лета!" Мелодию подхватили остальные, без труда разделившись на четыре голоса, так что Ксюша подивилась их слаженности.
Приятели шумно выражали свои эмоции, подшучивали над именинником. Русоволосый парень, видимо, был душой компании, потому что остальные внимательно вслушивались в его слова и взрывались таким громким хохотом, что на них уже начали обращать внимание.
А потом они снова запели:
Если приятель к тебе зашёл,
"Цоликаури" ставь на стол,
Если ты выпил и загрустил,
Ты не мужчина, не грузин!
"Цоликаури" кипи в крови,
Будем гулять мы до зари!
Двое залихватски выпевали мелодию, а двое других зычно тянули прозрачную квинту, как настоящие грузины.
Гогия, гогия,
"Цоликаури" гогия…
На припев кто-то из них прихлопывал по столу, кто-то по коленям, как бы подыгрывая на ударных инструментах.
Посетители кафе откровенно восхищались чистым, красивым пением, глядя во все глаза на шумную компанию. Но не все были довольны таким соседством. Юлька покосилась раздражённо:
– Эти оркестранты – алкаши несчастные, лишь бы что-нибудь праздновать, – проворчала она.
– Почему алкаши? – удивилась Ксюша, – поздравляют друга с днём рождения, что же тут плохого?
– Ты не туда смотришь, в этой компании ловить нечего. Посмотри лучше на Стасова, он чего-то не сводит с тебя глаз. Вот где крупная рыба…
– Юля, я не на рыбалке. Крупная рыба сидит у меня дома и даже не одна… – со вздохом сказала Ксения, вспомнив Маргариту Львовну, которая вдруг ей представилась в виде большой толстой акулы.
Вечером в каюте Ксения недолго почитала любимого Ремарка и не заметила, как уснула. Проснулась она от какого-то
Ксения вышла на палубу и чуть не задохнулась от сильного порыва ветра. Река выглядела уже не такой спокойной, как вечером – крупные волны качали теплоход. Вот откуда скрип – что-нибудь трётся из-за волнения. Она ещё постояла на палубе, но замёрзла и пошла обратно. Около лестницы ей встретился матрос, спешивший куда-то с озабоченным видом.
– Скажите, а у вас нет свободной каюты, а то в моей что-то скрежещет, и я не могу уснуть.
Матрос отрицательно покачал головой.
– Что вы, девушка, все каюты заняты. А от волнения на реке скрипят компенсационные швы. Ветер успокоится, и скрежет исчезнет.
Он убежал, а Ксюша озаботилась, как она будет спать, если волнение будет каждую ночь.
На следующее утро хормейстер Литвак собрал их в музыкальном салоне и начал составлять программу выступления. Вид у него был безрадостный – как оказалось, опытная солистка, на которую он возлагал большие надежды, в последний момент свалилась с температурой и осталась на берегу. Кто теперь будет петь со Стасовым дуэт из оперы Верди?
– А какой дуэт? – тихо спросила Ксюша. Верди был её любимым композитором, и все госэкзамены она сдавала только на его музыке.
– Дуэт Амелии и Ренато из оперы "Бал-маскарад", – с надеждой в голосе ответил Литвак.
– Я знаю его, могу попробовать спеть.
– Замечательно, – Литвак чуть не подпрыгнул от радости, – тогда сегодня в час дня приходите сюда. Плетнёв с вами позанимается.
Ксюша ощутила на себе завистливый Юлькин взгляд, но решила перевести в шутку неприятную реакцию подруги:
– Делаю всё по твоему совету: попробую понравиться всесильному концертмейстеру, – прошептала она ей на ухо. Юлька криво улыбнулась.
– Давай, давай, глядишь – так и станешь примадонной. А я на следующее прослушивание тоже выучу что-нибудь из Верди.
– Конечно, у тебя чудесное сопрано, – ободряюще сказала Ксения, – грех такой голос в хоре зарывать.
Но Юлька уже не слушала её, настроение у неё испортилось не на шутку.
Ксения ушла готовиться к репетиции, а хористы остались с Литваком разучивать другие номера для концертов.
Когда она вошла в музыкальный салон без пяти час, ещё никого не было, и она уселась с нотами за стол, стараясь не волноваться. Прошло пять, потом десять, потом двадцать минут, но никто не приходил. Ксюша уже думала, что Литвак неправильно сообщил ей время, и собиралась уходить, но тут открылась дверь, и, медленно вышагивая и тяжело дыша, зашёл Плетнёв Геннадий Борисович. Ксения встала и поздоровалась. Концертмейстер посмотрел на неё задумчиво, пожевал губами и кивнул: