Билет в один конец
Шрифт:
Самым шустрым оказался водитель замыкающей машины — выглядящего удивительно новым, видно, совсем недавно с консервации, армейского УАЗа. Вот только, помимо шустрости, добыть бы где парняге удачливости… А вот с этим — явно не повезло, потому как вырвавшись из под огня он, вместо того, чтобы гнать свою машину на полной скорости прочь, он загнал ее за стоящий на отшибе полуразвалившийся кирпичный сарай. И тут же из-за него по моим парням, переодетым бредунами, ударили три автомата. Ну, что ж, сами виноваты! Взвожу ПМку [21] и прихлопываю сверху ладонью по большой пластмассовой кнопке черного цвета. Заложенный за сараем, как раз под тем местом, где стоит сейчас УАЗ контрабандистов, фугас послушно рявкает, разнося в клочья и стрелков,
21
ПМ — в данном случае — ПМ-4, малогабаритная подрывная машинка для инициирования электродетонаторов и электровоспламенителей.
— Отставить огонь! — командую я в «Кенвуд».
Все, сохранять молчание в радиоэфире уже просто глупо, грохот на всю округу слышно было. Над полем боя повисает тишина, только трещит пламя, пожирающее остов подорванного мною УАЗа, да гулко хлопают в огне рвущиеся патроны. И над всем этим медленно оседает густая пыль, поднятая взрывом. Мои не стреляют, потому что приказ получили, контрабандисты, похоже, просто ошеломлены нападением. Ну, что, пообщаемся?
Перевожу свою портативку на ту самую бывшую частоту МЧС, благо, спецы из РЭБ Бригады мне ее настроили, и даже небольшой инструктаж со мною по пользованию ею провели. После этого я почувствовал себя тем самым Нищим из книжки Марка Твена, что Большой Королевской Печатью просто орехи колол. Даже обидно за себя стало, честное слово! Не каждый день тебе мягко, участливо и очень по-доброму сообщают, что ты полный кретин. Ай, ладно, это уже дело пошлое! Пора попробовать с противником «по душам» поговорить, может и сдадутся без боя. Как ни крути, контрабандисты — не банда убийц с Пустошей. Парни, без сомнения, тоже лихие, но все-таки не отморозки, по которым виселица горючими слезами рыдает.
— Граждане бандиты, — рычу я в станцию, пытаясь подражать Жеглову в «Месте встречи», — внимание! Ваша банда олностью блокирована! Сопротивление бесполезно!
М-да, что-то хреновенько у меня получилось, не Глеб Егорыч, в исполнении Высоцкого, а Джигурда какой-то, прости господи с его натужным и неестественным хрипом. Ладно, вряд ли тут есть поклонники «Места», оценить мой провал как актера будет некому.
— Предлагаю вам сдаться! По-хорошему!!! — продолжаю развлекаться я, точно по Высоцкому. Конечно не выйдет — обстановочка немного не та, но, все равно, продолжаю шпарить максимально близко к тексту, так, чисто из любви к искусству. — Иначе, в связи с особой опасностью вашей банды имею приказ командования Бригады вас живыми не брать! Минута на размышление, а потом открываем огонь!
Как и предполагалось, знатоков фильма Говорухина среди контрабандистов не оказалось и сакраментального джигарханяновского: «А это кто еще там гавкает?» я так и не дождался. Зато кто-то решил в переговоры не вступать, а поиграть в героя: я только и успел, что увидеть резкий взмах рукой за капотом грузовика. Похоже, гранату в нашу сторону метнуть хотел, но не преуспел. Снова сухо и хлестко плюнула свинцом «снайперка» Руслана, и слишком храбрый, или слишком глупый бандит, схватившись за простреленное запястье, с диким воплем рухнул на землю. Впрочем, орал он не долго — секунды через три за грузовиком жахнуло, и подстреленный затих. Зато на разные лады взвыли еще несколько голосов, видно, осколками посекло.
На этом воля к сопротивлению у противника иссякла.
— Эй, там, — забубнил незнакомым голосом мой «Кенвуд». — А чем докажете, что вы на самом деле из Бригады, а не бредуны, и не перережете нас, как только мы сдадимся?
М-да жидковаты вы, парни, супротив тех же бредунов оказались. Те бились до последнего, стрелялись, чтобы в плен не попасть. Уроды, конечно, но уроды вызывающие некоторое уважение. А тут… Надавили на них, и все, потекли, как дерьмо на солнышке. Слабаки!
— Да ты там не охренел ли в атаке, братское сердце? Тебе что, может бумагу какую с поклоном принести, с печатями и подписями? — ехидно интересуюсь я. — Думаешь, мне что-то сейчас мешает это сделать? Просто время свое и патроны казенные на вас, уродов, тратить не хочется… Короче, если жить хотите — выходите
— Понятно, твою мать, — шипит наушник злым голосом.
— Вот и ладушки… И чтоб без глупостей мне!!!
Без глупостей все же не обошлось. Пара уж совсем самонадеянных ребят решила, похоже, под шумок улизнуть. Но не была готова встретить на своем пути минное поле. Противопехотная мина ОЗМ-72 [22] — штука страшная, и «сладкая парочка» зайцев-побегайцев убедились в этом на собственной шкуре. Почти две с половиной тысячи готовых поражающих элементов, разлетающихся во все стороны — это вам не баран чихнул! Шансов у беглецов не было ни малейших. Хреново только, что из-за дурости их осколками машины, похоже, побило. Наши уже, между прочим, машины. Твою ж мать, они мне не в виде металлолома нужны!!!
22
ОЗМ-72 — противопехотная выпрыгивающая осколочная мина кругового поражения (в просторечии — «мина-лягушка»).
— Ну и какого хера? — интересуюсь я в станцию. — Мины, между прочим, подотчетные. Мне потом объяснительные писать, на что потрачены. И чего отвечу? На двух полудурков? Да мне проще тогда вас тут всех к херам положить и про кровавый и беспощадный бой начальству насвистеть.
Все! Видно, тот факт, что нападающие оказались не только хорошими бойцами и хладнокровными убийцами, но еще и законченными жмотами, добило контрабандистов окончательно. Не вынесла их тонкая душевная организация того факта, что могут их тут перебить, словно цыплят, только ради того, чтобы бумажек лишних не писать. По одному, держа оружие над головой, они начинают выбираться из-за машин и, побросав автоматы-пистолеты в кучу, покорно строиться вдоль указанного мною полуразвалившегося забора из силикатного кирпича. На двоих — кое-как намотанные окровавленные бинты, еще двоих вообще несут на руках. Не ошибся я, действительно, осколки что гранаты, что ОЗМ даром не пропали. Что, всего шестеро? М-да, не густо же вас осталось… Вяжут сдавшихся наши «типа бредуны», остальные так и лежат под «лешими», контролируя теперь уже внешний периметр. Мало ли…
Из под «лохматок» выбираются тое — я и два приданных нашему отряду на время операции «варяга» из Бригадных особистов, матерого вида майор и совсем еще зеленый старлей. В принципе — все верно, весь наш отряд — исполнители, нажиматели спусковых крючков, пусть и не бесталанные. А организовали и спланировали всю операцию офицеры Особого отдела Бригады. И контролировать ее завершающий этап — их полное и законное право. Прибыли они в наше расположение минут за пять до выезда, и я, загруженный по самые ноздри подготовительными хлопотами, даже познакомиться с ними не успел. Так и остались эти мужики для меня майором и старлеем. Ладно, вот на подведении итогов у Лапшина и представимся.
Подходим к пленным. Ребятишки мои уже их обыскали, побросав все найденное в карманах одежды и разгрузочных жилетов в одну небольшую кучку, и уже начали оказание первой помощи. Все верно, особого сопротивления те не оказали, ожесточения у моих к ним нет, а жестокость к противнику ради самой жестокости — это уже патология, ей-богу. Да уж, а видок наши вражины сейчас имеют весьма бледный: белые как мел лица, трясущиеся губы, про раненых так и вообще молчу, тем бравый вид иметь вообще не положено.
— Старший кто? — рявкаю я, едва подойдя.
— Я старший, — делает шаг вперед невысокий рыхловатый мужик средних лет, с иссеченным осколками левым плечом.
— Ох, елки-палки! Какие люди в наших краях да без охраны! — оживляется вдруг идущий чуть позади меня майор-контрразведчик. — Модякин, ты ли это?!
Услышав свою фамилию контрабандист кривится, будто целиком здоровенный лимон слопал.
— Что, старый знакомый? — оборачиваюсь я к особисту.
— Бог с тобою, лейтенант! — жизнерадостно скалится тот в ответ. — Какой там знакомый? Можно сказать — друг закадычный! Правда, Рома? Известнейшая, кстати, в узких кругах личность…