БИМ
Шрифт:
– Хе-Хе, братец, как же тебя угораздило?
– Ну, ты поиздевайся еще! Я домой хочу, тащи, давай. – Прошло еще несколько минут, прежде чем фал начал укорачиваться.
Его длина сокращалась очень медленно, и Иван не выдержав, снова заорал в микрофон
– Колька, зараза, ты, что быстрее не можешь? – Через секунду командир ответил
–Ты хочешь остаток вахты провести с паяльной лампой «наперевес»? Капсула весит триста кило. Разгоню сильнее – протаранишь станцию – Иван насупился, сложил руки на груди и положил ногу на ногу.
На Земле, на диване это выражало бы крайнюю
Николай видел протестующую позу своего товарища через телеметрические системы и, едва сдерживал, рвущийся из груди хохот.
– Ты чего там хрюкаешь? – Хмуро, спросил Иван – Смешно тебе? А ты не подумал над тем, что случилось бы, если бы мы были сброшены в космос оба?
– Нет? То-то же.
– Эта развалина начинает действовать мне на нервы. Придется проверять системы сброса у всех капсул, а их пятьдесят штук – Последние слова Иван произнес, не адресуясь ни к кому, просто произнося мысли вслух. – Хотя, в каждой из них мы спать, конечно, не собираемся, но почему то ведь это произошло. И опять же, откуда взялся фал? – Последние слова Николай услышал и ответил незамедлительно
– Ты должен Бога благодарить, что инженеры пустили скобы по наружной обшивке капсулы. При сбросе, одна из них зацепилась за крюк причального фала, которым мы подтаскиваем беспилотники. Если бы не этот шнурок. Хм… Ты же знаешь, как я не люблю ракетный ранец.
– Ну, ты… Ранец он не любит. Мне, что пришлось бы спасателей с Земли дожидаться?
– Вполне возможно.
– И это называется, друг – Иван долго подбирал нелестный эпитет, которым можно было бы охарактеризовать Николая, но так ничего путного придумать не смог.
– Ладно, не зубоскаль. Работы не в проворот.
Капсула с легким стуком ударилась в обруч стыковочного узла.
Он предназначался для больших кораблей и разумеется капсула на могла состыковаться таким образом с кораблем.
Николай, проклиная все на свете, забрался в скафандр, открыл наружную крышку шлюза и втащил капсулу. Закрыв крышку, он кулаком ударил по огромной, с ладонь, кнопке выравнивания давлений.
Когда совместились зеленая и желтая полоса на датчике, что указывало на то, что тем, что сейчас накачано в шлюз можно выло дышать, он сбросил шлем, подплыл к капсуле и через крохотный глазок – иллюминатор заглянул внутрь.
– Тук-тук. Кто в теремочке живет?
– Мышка – норушка – Огрызнулся Иван, толкая люк. Теперь, когда давление снаружи капсулы было таким же, как и внутри, автономная система жизнеобеспечения милостиво разрешила своему подопечному выбраться наружу.
– Н-нда. Денек начинается весело. – Иван выбрался из капсулы, и, не оглядываясь на спасителя, поплыл в гардероб.
Гардеробом назывался длинный ряд шкафчиков, в котором хранилась одежда для выхода в открытый космос.
Капсулу следовало водворить на место и Николаю в одиночку с этим не справиться. Вдвоем они довольно скоро затолкали ее обратно в ячейку, из которой она, каким то, удивительным образом сумела удрать, и теперь сидели и обсуждали этот невероятный случай.
– Тэкс, что мы имеем? Аварийный сброс капсулы. То есть, имитация аварийной ситуации – это в идеале. Какой-то из датчиков сообщил Биму о том, что произошла разгерметизация или в реакторе критический уровень радиации или замедлитель перестал тормозить нейтроны? Ну, и управляемая реакция распада атомов очень скоро должна была перейти в неуправляемую реакцию распада всей станции, и нас с тобой заодно.
– А где был в это время командир? А? Командир? Коль, я спал, а где был в это время ты?
Николай выплыл из глубокой задумчивости и осчастливленный возможностью сострить, разумеется, с чувством произнес сакраментальную фразу
– Впереди на боевом коне, шашкой махал, «ура» кричал. Докричался вот – Он посмотрел на Ивана и закончил уже по делу – На вахте, где же еще. В рубке я был, в рубке. Поработал немного, потом утащил из микроволновки три картофелины и съел. С солью, заметь, съел и сливочным маслом – Николай сладко зажмурился – ты не представляешь себе насколько это вкусно, печеная картошка с маслом и солью.
–Я его о деле спрашиваю, а он про картошку с солью.
– Иван – Николай посмотрел на своего друга – А может быть ты «того»? Сам?
– Как это сам?
– Ну, тебе стало скучно. Решил подшутить. Закоротил датчики вот они, и сработали после нескольких проверок. Бим, конечно, дурак, но не настолько, что бы подвергать наши жизни опасности. Разрешение на сброс дает он и никто больше, хотя пиропатрон сброса мог просто самовоспламениться.
– Угу, а станция самовзорваться. И реактор, самовозгореться, а мы самосвихнуться.
Иван не обиделся на Николая, за его подозрения. Это было малосущественно.
За столь длительный срок у них выработался особый стиль общения в котором слова играли роль меньшую чем интонации и обертона, с которыми они произносились.
Самое страшное ругательство, произнесенное в адрес партнера, расценивалось, как добрая шутка.
Каждый из них понимал, что на всем белом свете, во всей вселенной нет больше никого, кто окажется в трудную минуту рядом и вытащит с того света, и если будет нужно, и не будет торговаться с судьбой о цене собственной жизни за жизнь своего товарища.
– Ты мне вот, что скажи, командир. Как мы об этом будем центру докладывать? И, если доложим, то чем это нам грозит и, грозит ли вообще, чем ни будь?
– Э-э-э-э – Протянул, Николай, дурачась и приставив к виску палец – Ну-у-у-у-у-у – Иван не выдержал и толкнул его ногой
– Ты давай не тяни. Говори по делу.
– Ну, по делу так по делу. Я думаю, что Новикову не следует знать о том, что происходит на станции. Попробуем разобраться сами.
– Если не справимся – запросим Центр. А если выясним в чем причина и сумеем ее устранить, то зачем начальнику сектора, которому вот-вот упадет еще одна звездочка на погоны дополнительные головные боли? И ты заметь, если мы доложим ему об аварийном сбросе капсулы, то комиссия агентства снова поднимет вопрос о списании старушки в утиль. Тебе это надо?