Биография голубоглазого йогина
Шрифт:
— Как же вы считаете каналы нади?
— Сначала надо научиться распознавать канал и точно знать, где он находится. Затем надо суметь отличить один канал от другого, чтобы не сосчитать один и тот же канал дважды, — продолжил Хари Пури. — Карта сокровищ — это еще не сами сокровища, даже если карта настоящая.
– Он искоса посмотрел на меня и слегка нахмурился. — Хотя большинство из них подделки. Эти карты отправляют человека к местам, отмеченным на земле, которые указывают, сколько шагов надо пройти оттуда сюда, куда повернуть потом и где, наконец, зарыто сокровище. Но карты не могут быть абсолютно точными, и если нарисовать
Мир же содержит в себе все вещи, и хотя они не известны людям, все они определенным образом отмечены и формируют такую цепь, которую нельзя нарушить. Я покажу тебе, как покрывать огромные расстояния, не делая ни одного движения! Даже лежа с закрытыми глазами и летая где-то вдалеке, когда я слышу твой голос в этом месте умирания, то знаю, что ты здесь и знаю даже, в каком именно месте ты сидишь. Звук твоего голоса отмечает твое присутствие. Звуки могут быть признаками как видимых, так и невидимых вещей. Разве гром вдалеке не является признаком приближающейся грозы? Разве пукание не признак того, что у человека плохое пищеварение, а также того, что в комнате скоро будет плохо пахнуть? Разве смех не признак удовольствия ребенка?
Каждый нади вибрирует на своей особой частоте, и, так как звук передается вибрацией, у каждого нади есть свой собственный звук. Пересчитывание это вовсе не упражнение по развитию воли. Когда ты считаешь пропеваемые мантры, используя сто восемь бусин рудракши на твоих четках, то связываешь одну мантру с другой мантрой, и вместе они соединяются сутрой в единую последовательность. Подобным образом связаны между собою и звуки, поэтому звук каждого из 7 272 311 нади связан как со следующим за ним звуком, так и со всеми остальными. Законы грамматики описывают, но не предопределяют то, как звуки соединяются, чтобы сформировать мир. На земном шаре существует много языков, но есть один, великий, и я говорю сейчас не о санскрите, но о великой грамматике, отражающей творение, жизнь и разрушение Вселенной. Знающий подобную грамматику является йогином.
Затем гуру пропел слабым голосом:
Джнянамртам самарасам
Гаганопамохам
— Этой грамматике я тебя и учу. Времени осталось мало, поэтому я обучаю тебя сейчас словам Гуру Даттатрейя, ставшими моими словами. Когда-нибудь они станут принадлежать и тебе тоже.
Я — свод небес,
который, пребывая в совершенном покое,
и есть амрита, знание о бессмертии.
— В произносимых тобою звуках сокрыты знаки, которые отражены в этом "своде небес".
Йоги не различают разницу между вокальным сводом и сводом небес, поэтому они способны со здавать, поддерживать и разрушать Вселенную.
Имей в виду, что разрушение Вселенной это вовсе не акт насилия, сопровождающийся огнем и взрывами, а просто исчезновение паутины иллюзий.
В хатха-йоге тело принимает различные позы, называемые "асанами". Верно? Мы можем делать подобные асаны губами, используя дыхание и язык. В результате получатся звуки мантры. Яма-нияма-асана! — громко сказал учитель, и я про себя перевел сказанное, как "дисцилина, предписание и сидение". — Четвертым, конечно же, является пранаяма, которая учит тебя производить звук вместе с дыханием.
— Важно не то, что ты делаешь, но что ты говоришь, — прошептал Хари Пури. — Исходящее изо рта нельзя изменить или вернуть обратно. Твоим инструментом познания является язык, потому что его границы создают возможности мира.
— Как мне это практиковать? — спросил я. Сотни вопросов бурлили у меня в голове, но мой утомленный гуру уже погрузился в сон. Я почувствовал себя так, будто учитель только что доверил мне бесценную жемчужину, поэтому тихонько вышел из больницы и направился к дхармасале, чтобы доверить эти знания страницам дневника.
На следующий день я приготовил яблочное пюре, отжав очищенные от кожуры кусочки яблок сквозь ткань, но Хари Пури сказал, что капельницы с глюкозой ему вполне хватает. Я настаивал на обратном и в конце концов заставил съесть его немного пюре. Я кормил Гуру Джи ложкой, вспоминая о том моменте во время моей инициации в ученики, когда мы кормили друг друга коричневым сахаром. Теперь он кормил мой ум, а я кормил его тело. После целого раунда переговоров Хари Пури согласился принять аюрведических средств Амара Пури, но он хотел знать каждый ингридиент и в каждом находил какой-нибудь недостаток.
— Неужели ты думаешь, что я хочу тебя отравить? — спрашивал его в этом случае Амар Пури. Новость о чудесном возвращении Хари Пури в сознание быстро распространилась, и его стали навещать последователи, садху, йогины, политики и даже члены королевской семьи. Туберкулезное отделение доктора Ратора было переполнено цветами больше, чем бомбейский цветочный рынок. Бледно-зеленые стены больницы стали фоном для ярких оранжевых, желтых и красных ноготков и роз.
— Раздайте розы тем, кто болен, — сказал Харри Пури. — И оставьте только желтые цветы!
В изножье кровати Хари Пури поставили скамейку для Амара Пури и прочих важных садху, посещавших гуру. Менестрели окружили кровать Хари Пури, звоня в колокольчики и распевая хвалы ему, Амару Пури и баба былых времен. Надо сказать, что хвалебные песни часто были подозрительно похожи на песни из популярных индийских кинофильмов. Последователи Хари Пури покрыли пол палаты коврами от стены до стены, густой дым от чилимов наполнял комнату и проникал в коридоры и на лестницы.
— Вы должны думать обо мне, как о бестелесном демоне! — сказал однажды Хари Пури доктору Ратору, который во время обхода тщетно пытался не замечать творившегося в палате беспредела. На щеках молодого врача заиграли желваки, а затем он постарался превратить нахмуренную гримасу в улыбку. Доктор Ратор был очень умным и добрым молодым человеком. Он мечтал превратить больницу в некую модель современной медицины, но проходил один день, за ним другой, а выполнение мечты все отдалялось.
— Это больница! — выговорил он наконец, заполнив очередную страницу в истории болезни Хари Пури. — А не... Не храм! — Бедный врач понимал, что полностью потерял контроль над ситуацией.
Толпы посетителей не оставляли нам много свободного времени, но два часа перед каждым восходом солнца были посвящены учению. Большего, наверно, мои мозги не смогли бы выдержать. Гуру старался научить меня непознаваемому, и многое из сказанного влетало мне в одно ухо, а в другое тут же вылетало.
Мы удалялись в пещеру, сооруженную из оранжевого дхоти, и там Хари Пури учил меня основным асанам. Он прошептал в мои уши мантру, которая, по его утверждению, содержала в себе всю Вселенную: