Биос
Шрифт:
На расстоянии в полмиллиона миль сфера Хиггса с тщательно укрытым грузом, разумеется, была не видна — крохотное пятнышко на фоне тьмы. Буксир уже вылетел с ОСИ, чтобы доставить сферу к станции; транспондер сферы транслировал её местонахождение и состояние. Но, разумеется, она появилась именно там, где её ожидали. Запуски Хиггса всегда выверены до долей километра.
Рабочий Трест направил Дегранпре грузовую декларацию; сейчас тот держал её в руке. На борту этого невидимого корабля — целый ряд незнакомых и зловещих грузов. Радикально новые сборки для тьюринговских фабрик Исис. Малые роботизированные зонды, которые нужно будет запустить во внешнюю систему. И, далеко не самое малозначимое, — новый человек, «наблюдатель». Аврион Теофилус: сам по себе тайна и угроза. В довольно старом издании «Книги Семьи», которое было у Дегранпре, о Теофилусе было сказано, что это высокопоставленный сотрудник «Устройств и Персонала», имеющий некоторые связи в подразделении Психологии. Кроме того, он дальний родственник Куонтриллов и Сомерсетов из Атланты. И это могло означать… впрочем, могло означать что угодно.
Дегранпре обратился к планшету и вызвал дело Зои Фишер, в который раз пытаясь найти в нём подсказки. Помимо очевидной связи с Теофилусом (он был её куратором), в деле не было никаких намёков на его тайные планы. Или на её… если принять версию, что Зоя Фишер — своего рода «собака УиП на сене». Дегранпре не представлял, какие земные конфликты может запустить судьба одной девочки из пробирки, при всех её новых технологиях и лингвистических способностях. Но ход истории часто поворачивали и более мелкие детали: пуля, микроб, не вовремя сказанное слово.
Не находя себе места, Дегранпре связался с диспетчерской, чтобы получить подробности о тьюринговских сборках. Из планшета донеслись звуки какой-то неразберихи, после чего на голосовой канал связи вышла Роза Бекер, начальник второй смены.
— Сэр, у нас проблемы с телеметрией.
Дегранпре закрыл глаза. Господи, нет! Пожалуйста, не сейчас.
— Какой телеметрией?
— Океаническая станция. Её телеметрия пропала. У нас пусто — станция просто исчезла с карты.
— Скажи мне, что это проблема со спутником.
— Только если мы разом потеряли все резервные каналы… — ответила Бекер. Молчание, новая порция торопливых переговоров на заднем плане. — Поправка. С цепочки гондол вылетел один шаттл. Есть сведения о выживших на борту. И всё.
— Что значит «и всё»?
— По словам пилота… — сказала Бекер и немного помолчала. — Больше выживших нет. Только обломки.
Только обломки.
Кошмар Ли, воплотившийся наяву.
— Сэр?
И мой тоже, подумал Дегранпре.
— Поместите шаттл на бессрочный карантин, — сказал он, обращаясь к непосредственной опасности, усилием воли отодвигая собственный страх. — И оповестите все наземные станции. У нас полная готовность к биологической угрозе.
Но внутри засело чувство обречённости.
На сегодня у Зои была запланирована первая одиночная экскурсия — последняя проверка систем до того, как она выйдет в более продолжительный поход к реке Коппер. Тэм Хайс прервал свою работу — генное картирование культур одноклеточных — и проследовал через центр станции в северное крыло, где Зоя в данный момент облачалась в свой костюм.
Мысли Хайса метались между выходом Зои и своей работой. В обоих случаях загадок было куда больше, чем твёрдо установленных фактов. Хайс был убеждён: клеточной генетике на Исис годами предстоит оставаться той ещё головоломкой. Работа биохимических машин до невозможности сложна. Что можно сказать об органеллах, которые ведут независимое существование за пределами родительских клеток и размножаются как ретровирусы? А как насчёт сложных плиток микрокапилляров, окантовывающих клеточные оболочки? Каждый вопрос порождал тысячу новых, большинство из которых затрагивали палеобиологию Исис — практически несуществующую область знания: пара образцов из ледяных кернов да работы Фримана Ли о батериях-термофилах — вот и все их фактические данные; остальное — только догадки. Все эти годы эволюционного усложнения, без какой-либо передышки — очевидно, они встроили древний паразитизм в самую ткань жизни; каждый энергетический обмен, каждая селективная ионизация, каждый акт высвобождения АТФ — всё это были окаменелые акты борьбы за существование. Словно горные массивы, возникающие из столкновений тектонических плит, появились сложные симбиотические союзы. Из конфликта выросло сотрудничество, из хаоса — порядок. Сплошные таинства.
Мать воспитывала его в духе Таинств, каждый месяц водила в часовню. Оба клана — и Ред-Торны, и Айс-Уокер — в основном были Старыми Деистами, их вера оставляла простор для философских размышлений. От ежемесячных церемоний в голове у Хайса ничего не осталось, но он частенько вспоминал о ежегодных молитвах в обсерватории. Его приводили в холодный сводчатый зал, чтобы сосчитать созвездия, словно бусинки на чётках. Тёплые тела собравшихся прижимались к нему, голоса сливались в гимне, а мать сжимала руку Тэма настолько крепко, что ему становилось больно. Так разве ж его — и только его! — вина в том, что он полюбил звёзды?
В клане Ред-Торн думали, что да.
Хайс нашёл Зою в «предбаннике», где она сражалась со своим костюмом. Тиа и Кваме расправляли ей швы. Рождённые в поясе Койпера, эти двое так и не научились уважать табу землян на наготу. Кроме того, было очевидно, что они понятия не имеют, почему Зоя вздрагивает от их прикосновений — или же им всё равно. Зоя устремила на Хайса взгляд, в котором отчётливо читалось: «Спаси меня!».
Он отослал двоих техников в посадочный ангар на помощь Ли Райзман.
— Спасибо, — мягко поблагодарила его Зоя. — Правда, я и сама могу справиться: костюм специально так и разработали. Это просто дольше, и всё.
— Мне тоже уйти?
Зоя на мгновение задумалась, а потом помотала головой.
— Потребуется помощь — обращайся.
Зоя натянула на себя нежную, словно полиэтилен, активную мембрану леггинсов. Та нашла соответствие в контурах тела Зои, после чего сомкнулась на ногах розовой полупрозрачной плёнкой — «вторая кожа». Девушка наклонилась, чтобы надеть более привычные высокие ботинки, и её небольшие груди качнулись.
Она подняла голову, поймала его взгляд и заметно вспыхнула. Хайс задался вопросом, следует ли ему отвернуться. Как бы поступил землянин?
Зоя продела руки через плёнку мембраны для торса и что-то сказала — слишком тихо, чтобы он мог расслышать.
— Прошу прощения? — кашлянув, спросил он.
— Будет быстрее, если ты затянешь петли.
Хайс подошёл к ней через весь «предбанник», горя от желания прикоснуться к ней, и одновременно подавляя в себе это чувство: Зоя слишком легко пугается… Мягкие петли, о которых она сказала, располагались в месте соприкосновения швов в нижней части спины. Хайс прикоснулся к её коже в изгибе спины, и у него возникло странное ощущение — словно он проделывал это уже не раз… Вообще-то, Зою можно считать практически уроженкой пояса Койпера, по крайней мере генетически: её геном был взят из запасов, предназначенных для заселения астероидов, вряд ли из неизученных образцов для какой-то новой диаспоры… Хайс мягко затянул петли и увидел, как тонкая оболочка прилегает к её телу. Зоя с шумом вдохнула, когда защитная мембрана затянулась поверх её грудей, сосков и шеи. Без шлема, без чехла для переработки отходов, она казалась совершенно нагой. Его рука задержалась на бедре девушки; Зоя затрепетала, но не стала возражать.
Но когда Хайс поднял руку, чтобы коснуться её волос, она отвела голову в сторону и прошептала:
— Не здесь.
— Почему нет?
— Только там, где я защищена.
Она старательно отводила взгляд.
Ей этого правда хочется? А может, нужно? Хайс опустил руку на талию Зои и притянул её к себе. «Защищена», сказала она: защищена от контакта, предположил он, или от самой мысли о контакте.
Ему хотелось наклонить голову девушки к себе и сказать что-то утешающее. Скорее всего, так бы он и поступил, если бы на станции не завыла сирена.