BioShock: Восторг
Шрифт:
Райан вежливо кивнул:
– Фонтейн. Похоже, вы неплохо устроились здесь. Мне нравится эта вывеска. Весь этот неон делает Восторг ярче.
Фонтейн кивнул, посмотрев вверх:
– Да. Светит, прямо как 42-я на Манхэттене 27 . Я помог вам, мистер Райан? А то как раз собирался проверить мою рыболовную субмарину...
– Ах да. Рыболовные субмарины. Мне хотелось бы посмотреть их документы.
– Вот так? Вас это беспокоит? – тон Фонтейна был холодным,
27
42-я улица на Манхэттене – одна из самых оживленных деловых улиц Нью-Йорка.
– В Восторге достаточно протечек, – иронично отметил Райан. – Мы не хотим, чтобы что-то лишнее проникало сюда или же ускользало во внешний мир. Никто не приезжает и не покидает это место без специального разрешения.
– Если в Восторге так любят соблюдать правила, то их тут должно быть немерено, – пробормотал Реджи.
– У нас ровно столько правил, сколько необходимо, – сказал Райан. – Никакого грабежа. Но и никто не уезжает из Восторга и не ввозит товары, которые мы не хотим здесь видеть. Никаких продуктов и религии, никакой «Библии» или других «священных» книг. Предметы роскоши мы будем производить здесь сами так скоро, как только сможем. Никаких писем и переписки с внешним миром. Секретность – наша защита.
– Я не смог бы не узнать о ваших законах о контрабанде, – усмехнулся Фонтейн, – вы прислали мне их в кабинет. Письмо с такими большими, черными буквами. Или ваш человек прислал.
Салливан хмыкнул сам себе.
– Я думаю, вы меня понимаете, – сказал Райан, тщательно сохраняя в голосе деловой тон. – Рыбный промысел может оказаться слабым звеном… – он замялся, аккуратно подбирал слова. Фонтейн был сильным предпринимателем, и Райану это нравилось. Он даже собирался перекупать у «Райан Энтерпрайзес» площади для новых магазинов. Все в духе Восторга. Но Райан должен был показать Фонтейну, где проходят границы. – Рыбак не должен привозить в Восторг ничего, кроме рыбы.
На лице Фонтейна мелькнула улыбка:
– У нас нет проблем с тем, чтобы отличать рыбу от не-рыбы. Запах. Специальные весы.
Реджи тихо рассмеялся.
Райан прокашлялся и продолжил:
– Мы здесь все личности, Фонтейн. Но еще и звенья в Великой Цепи производства... Великая Цепь объединяет нас, когда мы трудимся во имя собственных интересов. Но если кто-то разрывает эту цепь ввозом контрабанды, то он слабое звено. Даже идеи могут быть контрабандой…
Фонтейн улыбнулся:
– Самым опасным ее видом, мистер Райан.
– Я желаю вам удачи и процветания бизнесу, – ответил тот.
– А я бы, знаете ли, чувствовал себя куда более причастным к этому городу, если бы вы пригласили меня в Совет Восторга, – мягко произнес Фонтейн и прикурил от золотой зажигалки. – Хотите сигару?
– Нет, спасибо, – Райан присмотрелся к сигаре. – Я так полагаю, что она сделана в Восторге?
– Естественно, – Фонтейн поднял сигару, чтобы Райан смог ее рассмотреть.
Тот уклончиво улыбнулся.
– Возможно, у вас сложилось впечатление, что совет это какая-то огромная, могущественная организация. Но это просто комиссия для надзора за предприятием, наблюдает за всем, но не вмешивается. Отнимает много времени, если честно, – Райан не был в восторге от идеи привести в Совет пронырливого и решительного Фонтейна. Он любил конкуренцию, но не когда ему дышали в затылок. – Но я вынесу вашу просьбу на рассмотрение.
– Тогда все отлично! – Фонтейн выпустил в воздух синюю струйку дыма.
Он выглядел расслабленно, как уверенный в себе, беззаботный человек. И, может быть, было в его глазах нечто, что узнал Райан. Намек, вспышка, которая отражала готовность Фонтейна сделать что угодно… лишь бы добиться желаемого.
«Высоты Олимпа»
1949
– Мистер Райан любит говорить о выборе, – сказала Элейн, – а я все чаще задумываюсь, правильным ли был наш собственный, приехать в Восторг.
– Конечно, правильным, любимая, – ответил Билл, оглядывая их уютную квартиру с некоторым удовлетворением. Он похлопал беременную жену по округлому животу левой рукой, правой обняв ее за плечи. Они любовались на океан из специально оборудованной смотровой беседки.
До дня открытия Райан закупал огромное количество мебели оптом и складировал ее здесь, в городе, а потом с выгодой продавал предпринимателям Восторга. Также было завезено сырье, благодаря чему возникла скромная производственная база.
Вкус Элейн не признавал рококо, которого в Восторге было в избытке. Она выбрала мебель простых линий в ремесленном стиле: изгибы темного дерева, полированные столы из красных сортов, зеркала в серебряных оправах. Портрет улыбающегося Билла, кончики усов которого смотрели вверх, а желтовато-каштановые волосы начали редеть, висел в гостиной, над диваном, обтянутым акульей кожей. Материалы, найденные под водой в окрестностях Восторга, все чаще использовались в мебельном деле: добытые здесь металлы, кораллы самых разных оттенков (для отделки столешниц и прилавков), стекло из глубоководного песка и даже латунь и балки с затонувших кораблей.
Искривленное окно смотровой беседки, стекло которой изгибалось над ними аркой, было пронизано опорными пластинами из сплава райиниума и обращено на глубокий проем между высокими зданиями. В морском пространстве царил дрожащий матово-синий свет, невдалеке светилась новая вывеска, словно пульсировавшая в водной линзе:
РАЗВЛЕЧЕНИЯ В «ФОРТЕ ВЕСЕЛОМ»!
ВСЕГДА ГРАНДИОЗНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ВО «ФЛИТ ХОЛЛЕ»!
– Я не против запаха Восторга, – продолжила Элейн, – чем-то напоминает запах прачечной, которая была в доме, где я выросла. Как-то по-домашнему. В некотором роде.