Биотеррор
Шрифт:
— Володя, это уже есть. Я сам не понимаю, как это могло произойти в нашей стране. Но они уже здесь. И милиция смотрит на них, ты не поверишь, с пониманием.
Владимир вздохнул. Он сам был потрясен, когда впервые увидел по телевизору выступление лидера русских фашистов. Сейчас-то уже привык.
— Это временное, Изя. Они же просто клоуны. Кто их воспринимает всерьез?
— В начале двадцатых над Гитлером тоже смеялись… Да и не только в нацистах дело. Володя, ты разве сам не видишь? Все катится к чертям собачьим! Мы двадцать лет носили свои кирпичики на строительство храма науки. Наверное, не очень большие кирпичики и не всем понятные, но
— Ты преувеличиваешь.
— Ни капли. Помнишь Женю Краснопольского? Бывшего заведующего третьей лабораторией? Мы соседи, ты знаешь. У него сын год назад закончил физмат с красным дипломом. Ты понимаешь, какие мозги нужно иметь, что бы закончить физмат с красным дипломом? Как ты думаешь, где он работает? В ресторане! Официантом! Говорит «Чего изволите-с» людям, которые в слове из трех букв делают четыре ошибки. Потому что все места, куда его согласны взять… Там даже теоретически уже не обещают платить зарплату. А у него родители, которых тоже никуда не берут. Мой брат Фима ездит в Турцию «челноком». Покупает там поддельные американские джинсы и продает здесь. У него два высших образования.
Изя замолчал, переводя дух. Шумно отхлебнул чай.
— Это временно.
— Наверное, — уже без всякого запала произнес Изя. — Но сколько это «временно» продлится? У меня две дочки, Володя. Они вот-вот окончат школу, и мне страшно за их будущее в этой стране… Да и сам я не хочу торговать джинсами, даже временно. Потому что мне сорок пять, у меня уже нет времени на это временное. Я хочу заниматься своей работой и получать за нее справедливую зарплату. Мои исследования оценили в одной из лабораторий Хайфы, я буду заниматься наукой. Понимаешь? Не выживать, а нормально жить.
— Насколько я понимаю, это всего лишь институт красоты. Будешь разрабатывать крем для морщинистых задниц, Изя.
— Володя, мне пофигу. Если уж на то пошло, мы всю жизнь трудились над тем, что бы обеспечить бессмертие старым задницам, доведшим эту страну до развала. Или ты что, правда, верил, что пилюли бессмертия сможет получить любой?
Изя вновь начал заводиться, но его прервал стук в «дверь Нарнии». В лабораторию вошла Лиза. Владимир мгновенно забыл и о мрачных предсказаниях Изи, и о том, что тот уже на днях перебирается в Израиль. Все это было не важно.
Важно было только то, что здесь его Лиза.
— Привет, милая! Как я рад, что ты зашла! Тебя пустили без проблем?
Лиза рассмеялась.
— Господи, да у вас же два этажа сдаются под офисы и магазины. Вахтер на входе даже не смотрит, кто проходит мимо. Не знаю, зачем вы его держите.
— А ведь когда-то это был «ящик» — вздохнул Изя. — Лизонька, возьми плюшку. Это Роза испекла.
— Мне нельзя, Изя. Фигуру берегу. А то растолстею, Володька бросит и найдет себе молодую и стройную.
— О чем ты говоришь? — искренне возмутился Владимир. — Ты у меня самая молодая и стройная! Честное слово, некоторые уже подозревают, что я разработал-таки рецепт вечной молодости, но открыл его только тебе.
Лиза улыбнулась и обняла Владимира.
— Какие наивные…
На самом деле, Владимир сам удивлялся порой, что его жена, казалось, ничуть не меняется. Он старел, седел, толстел, а Лиза оставалась все той же тонкой гибкой девчонкой с веснушками и лучистым взглядом, какой он ее встретил когда-то у метро. Сама Лиза только смеялась
— Значит, уезжаешь?
— Да, Лизонька. Я бы может, и остался, но надо думать о детях. Слишком опасно здесь. Да и кому здесь нужны наши мозги?
— Ты не прав, — возразила Лиза. — Владимир вот получил грант.
— Ну и что грант? — покачал головой Изя. — Тех денег едва хватает только на содержание лаборатории. А когда они закончатся, Володьке тоже дадут под зад коленом.
— Изя, вот что мне в тебе всегда нравилось, так это твой оптимизм!
— Ладно, мальчики, я на минутку всего заскочила, что бы с Изей повидаться. Извини, в аэропорт не смогу прийти — буду работать. Поцелуй за меня Розочку.
Владимир проводил Лизу и вернулся. Изя сидел с каким-то странным выражением лица.
— Что?
— А? Да ничего, ерунда какая-то. Знаешь, мне все эти годы не дает покоя мысль, что я откуда-то знаю Лизу.
— Изя, ты что — пил? Конечно, ты ее знаешь!
— Нет, нет. Я когда еще впервые ее увидал, мне показалось, что где-то уже видел… А, да не важно! Слушай, а насчет «пил» — это неплохая мысль, а? У меня тут в сейфе припрятана бутылочка коньяка. Представляешь? Настоящего! Еще с тех времен!
От коньяка Изя как-то стремительно и беспощадно опьянел, Владимир поймал «бомбилу» и отправил друга домой отсыпаться. Сам он совершенно не чувствовал опьянения, словно чай пил.
Вернувшись в лабораторию, включил компьютер — предмет зависти остальных коллег — и открыл таблицы с результатами последних анализов взаимодействия спор и клеточной плазмы.
Да, теперь у него были споры: тот самый таинственный «препарат» Райзера. Организовать экспедицию в новую Гвинею не вышло. Но Лиза подсказала другую идею и вновь оказалась права. Она предположила, что если архивы Райзера были вывезены и сохранены, возможно, сотрудники НКВД позаботились и об образцах «препарата»? Она оказалась права. Лабораторию эвакуировали в Москву, где она некоторое время переходила из рук в руки, пока не осела на складе одного из «ящиков». Моргунчик договорился о передаче ее исследовательской группе, которой к этому моменту руководил Владимир. Среди прочего оказался и контейнер с пробирками, в которых были споры неизвестного науке растения. Давнее предположение Владимира подтвердилось — изменения организма вызывались симбиозом.
И по-прежнему это взаимно полезное сожительство было смертельно для человека. Владимир был уверен в этом, хотя ни разу не испытывал «препарат» на человеке. Сумел избежать ловушки, вывернулся, эмпирически определив по записям Райзера механику процесса, а потом подтвердил ее на донорском материале. Оказавшись в организме, споры прорастали и выбрасывали в кровь новые пакеты спор. Размножение происходило волнообразно, кровь разносила споры по всему организму, клетки перестраивались, адаптируясь к паразитам. Но разные клетки перестраивались с разной скоростью, начиналась реакция отторжения измененных тканей, и человека убивал его собственный иммунитет. Казалось бы, ответ напрашивался — на время трансформации подавить иммунитет. Но выяснить, сработает ли это, можно было только экспериментальным путем. Инфицировать человека спорами и вводить иммунодепрессанты, надеясь, что ткани перестроятся до того, как человек умрет. Владимир не мог пойти на это. Два последних года он фактически саботировал работу лаборатории, благо в его возможностях было создавать видимость объективных трудностей. Об истинной причине никто не догадывался.