Бить будет Катберт; Сердце обалдуя; Лорд Эмсворт и другие
Шрифт:
– Весной, летом и осенью. А зимой благоразумнее всего будет тренироваться в каком-нибудь крытом зале.
– Да уж. Так безопаснее.
– Питер, дружище, – спохватился Джеймс, – давно хотел тебе сказать. Мне тут привезли книгу Сэнди Макбина. Тебе стоит ее почитать. Там столько всего полезного!
– Джеймс!
– Питер!
Друзья молча обменялись рукопожатием. Джеймс Тодд и Питер Уиллард вновь стали прежними.
Таким образом, – подвел итог старейшина, – мы возвращаемся к тому, с чего начали. А именно к любви, про которую, конечно, ничего определенно плохого не скажешь, и все же молодые гольфисты в этом деле должны быть крайне осмотрительны. Любовь может благотворно сказаться на игре, а может и нет. Однако если уж выясняется, что все-таки нет – то есть если девушка явно не готова понять и подбодрить любимого,
21
Переделка стихотворения Р. Киплинга «Обрученный». Стихотворение основано на реальных событиях, и эпиграфом к нему служит цитата из дела о нарушении брачного обязательства («Выбирай – я или сигары»). Герой стихотворения рассуждает, что лучше: жениться или сохранить привычку к курению. Строки, которые перефразирует П.Г. Вудхаус, у Р. Киплинга звучат так:
Коробку мячей открою, подумаю в сотый раз,Друзья, зачем мне женитьба, коль я останусь без вас?На свете женщин немало, что впрячься в ярмо хотят;Но к чему влюбляться гольфисту? Пусть тренирует патт.КАК НАЧИНАЛСЯ ГОУФ
Пролог
Мы передали визитную карточку и очутились в мраморной приемной. Не прошло и нескольких часов, как где-то зазвонил колокольчик, и нашему взору предстал самый настоящий мажордом. Он раздвинул роскошные портьеры и ввел нас в присутствие главного редактора. Войдя в редакторские покои, мы тут же пали ниц и, не смея подняться, приблизились к столу на четвереньках.
– Ну-с, – наконец заговорил редактор, отложив осыпанное бриллиантами перо.
– Мы только хотели узнать, – робко отвечали мы, – нельзя ли предложить вашему вниманию рассказ на историческую тему.
– Публика не желает читать рассказы на историческую тему, – поморщился он.
– Но публика еще не видела нашего рассказа, – возражали мы.
Редактор вставил сигарету в мундштук, пожалованный правящим монархом, и потянулся к золотой спичечнице, что преподнес ему в свое время знакомый миллионер, президент «Объединенной лиги водопроводчиков».
– Наш журнал печатает только первосортные рассказы с лихо закрученным сюжетом и захватывающей любовной интригой.
– Вот поэтому мы и пришли.
– Однако сейчас мне нужен рассказ о гольфе.
– Какое совпадение, наш рассказ именно о гольфе.
– Что ж, коли так, – произнес редактор, на мгновение выказывая интерес к незваным гостям, – я, пожалуй, взгляну.
Он наградил нас пощечиной и дозволил удалиться.
Рассказ
Мерольхасар, царь страны Оум, стоял, опершись на невысокий парапет террасы, и с грустью глядел вдаль сквозь восхитительные просторы дворцовых садов. День выдался чудесный. Ласковый ветерок приносил со стороны сада нежнейший аромат цветов, впрочем, пахни из сада удобрениями, Мерольхасар не заметил бы разницы: правитель страны Оум страдал от неразделенной любви. Всякий на его месте расстроился бы.
В те далекие времена любовные дела царственных особ велись исключительно по переписке. Стоило какому-нибудь монарху прослышать о красоте принцессы из соседних пределов, он немедля отправлял к ней послов с подарками и молил о встрече. Принцесса назначала день, и обычно после официального знакомства все шло как по маслу. Вот и принцесса Удаленных Островов благосклонно приняла дары царственного Мерольхасара, присовокупив, что
Царь печально разглядывал сад, как вдруг его внимание привлек невысокий бородатый человек с кустистыми бровями и сморщенным лицом. Незнакомец стоял на дорожке близ розовых кустов. Сначала Мерольхасар молча наблюдал за ним, а потом подозвал Великого визиря, который беседовал с придворными на другом конце террасы. Бородач, очевидно, не подозревая, что за ним следит царственное око, положил на дорожку круглый камень и зачем-то принялся размахивать над ним мотыгой. Именно необычное поведение незнакомца вызвало интерес царя. На первый взгляд человек с мотыгой выглядел глупо, однако Мерольхасару в его действиях почудился какой-то глубокий, даже священный смысл.
– Кто это? – спросил он.
– Садовник, о повелитель, – ответил визирь.
– Кажется, я раньше его не видел. Откуда он взялся?
Добросердечный визирь смутился.
– Я, право, не знаю, как и сказать, о владыка, – ответил он, – это, видишь ли, шотландец. Непобедимый флотоводец Оума недавно направил свои корабли в суровые северные моря и, бросив якорь в гавани Сент-Эндрю, что на местном наречии зовется С’нэндрю, захватил этого человека в плен.
– А что он такое делает? – спросил царь, увидев, как бородач медленно поднял мотыгу над правым плечом и слегка согнул левую ногу.
– Это какой-то варварский религиозный обряд, о повелитель. По словам адмирала, побережье той страны так и кишело людьми, которые вели себя столь же необычно. У всех туземцев в руках были палки, которыми они наносили удары по небольшим округлым предметам. А время от времени…
– Мя-я-я-аа-ач! – раздался хриплый голос из сада.
– …время от времени издавали печальный пронзительный вопль, подобный тому, что мы слышим сейчас. Обращение к высшим силам, надо полагать.
Визирь умолк. Мотыга опустилась, и камень, описав изящную дугу, упал в нескольких шагах от Мерольхасара.
– Эй! – выкрикнул визирь.
Чужестранец поднял на него глаза.
– Так нельзя, – строго сказал визирь, – ты чуть не зашиб благословеннейшего из смертных, нашего царя.
– Грхм, – неопределенно буркнул бородач и принялся за свой непостижимый обряд над другим камнем.
Изможденное тревогами лицо Мерольхасара заметно оживилось, он с нарастающим интересом взирал на происходящее.
– Какого бога можно умилостивить таким ритуалом? – спросил царь.
– По словам адмирала, это божество зовется Гоуф.
– Гоуф… Гоуф? – Мерольхасар мысленно перебирал в уме всех богов Оума. Их было шестьдесят семь, но никакой Гоуф среди них не значился. – Что за странная религия, – пробормотал царь, – очень странная. Но клянусь Белом, до чего удивительная! Сдается мне, такая религия нам в Оуме не помешает. Очень даже смахивает на то, что прописал придворный лекарь. Есть в ней какая-то притягательная сила. Мы желаем поговорить с этим человеком и все разузнать о священном обряде его суровой страны.
Царь в сопровождении визиря углубился в сад. На челе сановника лежала печать сомнения. Он лихорадочно размышлял о том, как отнесется сильная церковная партия к желанию Мерольхасара взять на вооружение еще одну религию. Конечно, жрецы будут недовольны, а в те времена даже монарху было опасно вызывать неодобрение церкви. Всем был хорош Мерольхасар, но вот к жрецам мог бы проявлять чуточку больше внимания. Всего несколько лун назад верховный жрец Чета жаловался визирю на качество мяса, что царь присылает для жертвоприношений. «Он может ничего не смыслить в мирских делах, – говорил его преподобие, – но уж коли владыка не видит разницы между свежими жертвами отечественного производства и замороженными импортными, самое время вывести его из заблуждения». Если вдобавок царь станет поклоняться Гоуфу, дело и вовсе примет скверный оборот.