Битая грань
Шрифт:
По хрену, что сам согнулся в три погибели у этого ее рояля! Ощущать жар Кати — все оправдывает.
— Тебя хочу, Саша. Очень. Все тебе дать, попробовать с тобой все, что сам пожелаешь. По-настоящему, без тормозов… — дрожь в ее голосе по коже Александра патокой растекалась, как рукой вела Катюша или языком, вот реально! — Столько, сколько сам захочешь быть со мной. Понимаю, что у тебя нет проблем с женщинами, желающими с тобой быть. Потому… Сколько захочешь… Месяц-два, сколько сам решишь… Пока не надоем…
Ни х*ра она не понимала, по ходу! Маленькая-глупая…
Да
Прижался губами за ушком, которое порозоветь успело. Руки сами тянутся, лезут к вырезу платья, зудят от желания груди ее обхватить, стиснуть, — чтоб по соскам пальцами, облизать твердые горошины. Видел, как те напряженно сжались и через ткань ее платья.
Но камеры же всюду, блин! Сам велел поустанавливать.
Так, все. Надо в кабинет ее тащить с этого хренового рояля! Пока еще не устроили тут порно-ролик. Потом домой такой же инструмент ей купит, и там на крышке разложит. Потому что только для него эта девчонка! Не собирался ни с кем и частичкой страсти Кати делиться!
Выдохнул, чувствуя себя так, словно жаром дышит… Дракон, блин, а не серый волк! Огнедышащий…
— И?.. Давай, Катя, договаривай. Это все про меня пока, я ж свою выгоду видеть умею, — хмыкнул. — А я должен четко понимать, чего ты от меня ждешь и хочешь, — и сквозь этот угар не отступал он. Потянул ее на себя руками, поднял, провел впритык по своему телу. — Камеры, — объяснил тихо, когда она немного растеряно округлила губы. — Пошли в кабинет. Не сдержусь же, блин! Искушаешь, котена. Дразнишь… Отымею тебя на этом чертовом «пианине», — поддел, руками направляя, заставляя двигаться назад в кабинет.
Потому что взгляд у Кати поплывший и потерянный, она явно утратила ориентиры и осознание, где они сейчас.
— Я не против! — смех гортанный, он ладонью ловит, впитывает. Чисто нирвана!
— Я против, чтоб на это потом охранники пялились. Ты — моя только! — отрывисто, резко и так низко, будто рычит.
Ввалились в кабинет, захлопнув дверь, прижались к полотну оба.
— Так какие твои выгоды, малыш? — не позволяя ей и на секунду в себя прийти, припал наконец губами к этой чертовой жилке, что тарахтела под его пальцами, как дикая! А второй рукой так и держит, путает волосы Кате.
— Я ребенка хочу, Саша, — даже с какой-то дрожью вдруг выдохнула Катерина, зажмурившись. От желания и страсти, что он в ней явно ощущал, или от страха, который вдруг тоже в девочке почувствовал? — От тебя ребенка.
Не хило.
Второй раз за вечер, как под дых удар пропустил.
Не сказать, что такое заявление сбило страстный угар, который уже плотно пропитал мозг. Но, лады, вниманием его она завладела по полной.
Откинул голову, чуть сильнее сжал руку на волосах Катерины, не позволяя ей отвести глаза.
Он о детях как-то не задумывался по жизни. Вообще. Не тянуло.
Не до того. Да и жизнь Кати разве не пример того, что не все так просто в этом вопросе? И все же… Смотрит на нее: на лихорадочный румянец на щеках, блеск в серо-зеленых глазах, на возбуждение вперемешку со страхом. И понимает, что ни х*ена не против, по факту. Никакого внутреннего отторжения нет. И охота, тут же ее перед собой развернуть и «раком» поставить, никуда не пропала. А даже сама мысль об этом, о возможном ребенке, как бы добавляет интереса всему. Перчинки…
— Нет, я не буду с тебя деньги тянуть! Не для того, не думай, Саша! И не привяжу к себе ребенком! Не пытаюсь даже… — Катя зажмурилась, дернулась, обхватив его шею руками, будто испугалась, что отойдет, явно не так истолковала его пристальное внимание. — И навязываться не буду, когда надоем! — она говорила интересно как-то, будто не сомневалась, что именно так все случится. — Сама справлюсь и обеспечу всем и себя, и малыша. Не переживай!
А вот у Ольшеского на этот счет именно сейчас появились серьезные сомнения, что ему тут кто-то надоесть может…
— Тсс, котена. Без кипиша, — прижал указательный палец к ее о**енительному рту, который еще так и не поцеловал ни разу… А она там что-то про «облизать» заикалась. Всего. Не забыл — как на внутренней поверхности костей черепа ее слова выжгло. — Я не отказался, не дебил. Но есть любопытство: за что мне доверить такую честь решила? — немного с подколкой спросил, улыбаясь.
Смех еще никогда и ничего не портил. Даже сексу придать пикантности мог.
А ее явно надо отвлечь. Загрузилась моментом. Пусть и чувствовал, что и в Кате ни на йоту не пригасло дикое желание.
У него же пах уже просто каменный. И давит вожделение, норовит отключить всякий контроль и мозги, эта непривычная жажда, которую она в нем вызывает! Но Александр еще держится.
Сработало. Катя тоже улыбнулась, пусть и немного смущенно.
— Потому что ты сможешь. Только ты, кажется, — выдохнула шумно, опалив его шею своим горячим дыханием. Вновь взгляд под ресницы. Стрельнула. Румянец этот греба**й, одуряющий его! — У меня с этим проблемы, Саш. Большие, если честно — закусила губу. — Но с тобой… Ты сильный. И я с тобой настоящей всегда себя чувствую. Не ущербная — полноценная женщина, — пауза, от которой у него холод по затылку, а она дрожит, прижатая к его телу.
Только не так, по-плохому. Нет, Ольшевский не такой ее дрожи хотел!
— Ты мне дашь это, — еще раз губы облизнула. — Уверена, — отвела глаза, прикрыла снова ресницами вспыхнувшую боль и стыд?..
Голос тихий. Желание вперемешку с хриплостью, с горечью, которую от него прячет.
А Ольшевского по новой накрыло гневом и бешенством, которые слегка отодвинул за последние минут двадцать.
*ля! Не дурак, в голове будто щелкнуло, встали на место кусочки головоломки. Еще не все, но кое-что само понятно стало вроде.