Битва Деревьев
Шрифт:
— Надо отступать. Я знаю лес, проведу вас… всех нас. Идем к Твердокамню.
Глава 4
Эльхант покосился на Орхара. Тот уже пришел в себя, глаза стали обычными, дышал солдат ровно. Лана и эльфы шли впереди, как и кентавры, за ними — агач, Орхар, рыжий Бран и молодой юркий жеребчик. Последний то отбегал в сторону, выискивая что-то среди деревьев, то принимался скакать вокруг Брана, пока вождь не велел:
— Уймись, тонконогий!
Позади всех тяжело топал Кучек, несший на плече серп с длинным древком. Теперь лес был со всех сторон. Горт Руан быстро вел отступающих в направлении Огненного Предела — мракобестии могли задержаться на озере, а могли и устремиться в погоню.
Бран некоторое время приглядывался к агачу и наконец спросил:
— Кедр?
— Ты знаешь язык орков, Бран? Четвероногие и орки когда-то дружили, а потом на свадьбе хана Горака и королевы амазонок Сении два напившихся кентавра попытались похитить невесту, после чего между племенами и началась война. Вообще же эта свадьба стала событием, изменившим всю историю Атланса. Амазонки-питши жили далеко в Пределе Тверди. Раньше орки с детьми деревьев не враждовали, лишь иногда на границах у Гравийской пустоши и руин Скребунов возникали стычки окраинных туатов с отрядами кабаньих пастухов. Но хан Горак, нарушив все традиции своего племени, возжелал взять в жены повелительницу амазонок Сению, она же за Горака идти не собиралась. В конце концов ее выкрали, на свадьбе кентавры напились — они были невоздержанным, диким племенем, — попытались похитить Сению у похитителя, были убиты охраной Горака и самим ханом. Затем, когда пьяный Горак ночью после свадебного пира пришел в шатер, где держали Сению, и собрался возлечь с женой, амазонка оскопила супруга (где она смогла раздобыть нож, осталось неизвестным), прирезала двух охраняющих вход орков и скрылась, воспользовавшись ночным мраком и тем, что большинство зеленокожих едва держалось на ногах. Горак не умер — но обезумел. Спустя непродолжительное время его кабанья орда напала сначала на кентавров (те вынуждены были, потеряв треть своего народа, переселиться на северные границы Баркентин), а после и на эльфов. Горак стал легендарной фигурой, им пугали детей, друиды назвали его сыном Мадреда. Если бы не Монфор Билал, сумевший сплотить войско туатов, зеленокожие сейчас властвовали бы над всем Атлансом. Во время решающей битвы, произошедшей между северными отрогами Горы Мира и лесом Кричбор, Монфор в поединке убил Горака — это, по сути, и стало концом войны. Лишь безумный гений хана мог объединить такой своенравный и буйный народ, как орки. После смерти военачальника и поражения под Кричбором отступившее войско не перегруппировалось и не попыталось захватить Срединный Атланс вновь, а распалось на небольшие стаи, которые еще недолго мародерствовали в окрестностях Горы Мира, пещер Абиата и Шепчущего леса, но, преследуемые детьми деревьев, быстро отступили в продуваемый всеми ветрами пустынный Огненный Предел.
— Знаю язык мохов, — проворчал Бран, — но плохо.
— «Гхар жургых», — сказал Эльхант. — Это выкрикнул желтый, перед тем как я убил его.
— Жургых — жург. Так мохи величают своих кабанов. Гхар… нет, не ведаю.
Кентавры называли орков мохами, потому что те вели свой род от мха на ветвях Высокого Древа. С происхождением самих кентавров дело оставалось неясным. Они полагали, что являются корой Древа, хотя друиды утверждали, что кентавры — лишь завядшие побеги на его ветвях.
Эльхант шел искоса разглядывая могучую грудь Брана, широкие плечи, низкий лоб и приплюснутый нос… Во всех кентаврах присутствовало нечто необузданное, как в Орхаре на поле боя, — только солдат становился таким лишь во время сражения, а четвероногие были такими всегда. Спину Брана покрывала забрызганная темной кровью орков и кабанов кольчужная попона, широкую грудь перехлестывал ремень ножен, а в рыжий хвост были вплетены разноцветные кожаные шнурки. От кентавра шел сильный дух пота и крови. Эльхант заметил, что с самого их появления перед воротами краннога Лана старается держаться от четвероногих — и в особенности от Брана — на некотором расстоянии. Их любвеобильность не знала границ и превосходила даже их свирепость в бою. Вряд ли Лана опасалась, что кто-то из кентавров начнет заигрывать с нею, скорее амазонке были неприятны взгляды, которые они кидали в ее сторону.
— Как вы попали в кранног? — спросил Септанта.
— Малым отрядом скакали, — проворчал Бран. — Из долины Вольных. У нас появились мохи, навалились толпой с Огненного Предела. А с Предела Тверди, от гор, мракобестии пришли. Разом напали — будто в сговоре.
— Орки и мертвоживые заодно?.. — начал Орхар, и кентавр воскликнул:
— Разом! Не знаю, сговорились —
— Просить помощи, — произнес наконец Септанта.
— Да! — рявкнул Бран и вдруг заржал, словно обычный конь. — Просить помощи у Монфора! И у друидов. Ваши седобородые могут спасти всех нас! Или не помогали четвероногие туатам остроухих, когда те с мохами сражались? Следопыты, на окраине Шепчущего леса встреченные, сказали, где нынче воевода. Поскакали мы туда, но в дороге мохи напали на отряд. Двоим, самым молодым и быстроногим, я велел скакать дальше. Прорвались они и к лагерю помчались. А мы отступили к кранногу. Мохов слишком много было, нас же менее двух дюжин. Горты в кранног нас приняли, но мохи и туда за нами пришли. А дальше вы видели. Эльхант молчал, обдумывая услышанное. Неужели тот, кто правит мракобестиями, сумел объединиться с орками? Это казалось невероятным: слишком уж дикий они народ. Зеленокожие и друг с другом договориться неспособны, только Горак смог тогда… Но если так — кто правитель мракобестии? И есть ли такой вообще? — Воевода мертвоживых… — произнес Эльхант так громко, что идущие впереди эльфы и часть кентавров оглянулись. — Лана!
Амазонка посмотрела на Брана, который, раздувая ноздри, пристально глядел на нее, провела ладонью по лицу и подошла ближе.
— Что тебе, агач? — проворчала она.
— Воевода Монфор говорил что-то о повелителе мракобестий?
Она покачала головой.
— Мы считаем, ими никто не правит. Они появляются с разных сторон, беспорядочно…
Бран всхрапнул, привстав на дыбы и махнув передними ногами.
— На долину Вольных они напали разом с орками!
— Случай.
— Не похоже было.
— Может, у них и нет воеводы, — произнес Эль-хант. — Но все это и вправду кажется слишком…
— Думай о том, как выполнить приказ Монфора! — отрезала Лана и пошла вперед.
— Но это важно, — возразил агач, обращаясь и к ней, и к Руану с Браном. — У мракобестий есть повелитель. Кто-то правит ими, и нам важно узнать — кто он. А еще… — агач замолчал, с легким удивлением глядя на Брана, который невесть с чего пришел в возбуждение — он сопел и тряс головой.
— Что? — спросил Септанта. Ушедшая было вперед Лана вновь вернулась, Руан тоже приблизился к ним.
— Горак, — вдруг произнес Бран. — Не хотел говорить…
— Чушь! — фыркнула Лана, отворачиваясь.
— Чушь? Может, и чушь, тонконогая! Да только его видели те, чьим словам я верю больше твоих!
Пританцовывающий вокруг юный кентавр заржал, преданно глядя на вождя.
Септанта увидел, как ладонь амазонки легла на меч, шагнул в сторону, чтобы оказаться между нею и Браном, но Лана не стала доставать оружие.
— И кто же его видел? — насмешливо спросила она.
— Воины.
— Ага… значит, ты веришь упившимся вина жеребцам, которым со страху мерещатся призраки? Что же, это разумно, верь и дальше, рыжий.
После таких слов Эльхант ожидал, что теперь за меч схватится Бран. Вождь сверкнул глазами на Лану, разинул рот — и вдруг захохотал, хлопая себя ладонями по брюху. Жеребчик недоуменно поглядел на него и тоже начал хихикать, размахивая куцым хвостом, будто метелкой.
— Твой язык остер, — признал наконец Бран, вытирая ладонью губы, — как и твой меч. Но ты вместе со всеми ними… — он указал на идущих впереди эльфов из отряда Эльханта… — помогла четвероногим в кранногах. Да, тонконогая, я стыжусь этого, но я говорю тебе: мы боимся хана. Горак — ужас нашего народа. И я прощаю твою насмешку. Ведь ты — женщина. Суть — кобылица.
— Ну так что? — взвилась Лана.
Юный жеребец, склонив голову к уху вождя, что-то тихо произнес, и тот, успокоившийся было, вновь расхохотался. Покрасневшая Лана переводила взгляд с одного на другого.
— И что с того, что я — женщина?! — повысила она голос, так и не дождавшись ответа. — Я обучалась у амазонок, слышал о таких, жеребец? И владею мечом лучше, чем большинство из тех мужей, что идут с нами. Или ты не веришь мне? — Клинок ее оружия на треть высунулся из ножен.
— Верю! — Бран поднял руки в примирительном жесте. Он теперь казался серьезным и вежливым, но Септанта видел, что кентавр едва сдерживает смех. — Клянусь своим хвостом — верю! Ты хорошая воительница. Да мне и нет нужды просто верить — я знаю! Ведь я видел, как ты сражалась у озера…