Битва двух империй. 1805–1812
Шрифт:
На плоту возвышался павильон для встречи императоров. Это строение было сделано в виде небольшого домика. В нём было два входа: один, обращённый к левому, западному берегу реки, предназначался для императора Наполеона, другой, обращённый к правому, восточному берегу, — для Александра. Французские солдаты постарались обустроить это небольшое сооружение, превратив его в нарядную комнату с двумя окнами, украшенную зеркалами. Посреди неё стояли стол и два кресла. Рядом на плоту стоял ещё один домик поменьше, для свиты.
После долгих дождей день выдался необычайно погожий и солнечный. Весь высокий «французский» берег был усыпан тысячами нарядно одетых солдат и офицеров, с нетерпением ожидавших исторического события. С противоположной стороны видно было только два небольших отряда конницы, а дальше расстилалась пустынная равнина. Почти у самого берега в зажиточном крестьянском доме ожидал встречи со своим врагом молодой царь. По случаю торжественного момента он надел темно-зеленый с алым воротником и обшлагами парадный мундир Преображенского полка. По моде того времени цвет формы почти не отличался от чёрного. И этот строгий, тёмный облегающий мундир ещё более подчёркивал изящество и стройность тридцатилетнего монарха. На Александре были обтягивающие лосины и изящные сапоги чуть ниже колена. Волосы по моде того времени были слегка напудрены.
Александр I сидел за столом и ждал с внешним спокойствием, вокруг него стояло несколько генералов и сановников также в парадных мундирах. Около получаса прошло в напряжённом ожидании. Вдруг в комнату вбежал адъютант и воскликнул: «Едет, Ваше Величество!»
«Электрическая искра пробежала по всех нас, — вспоминал Денис Давыдов. — Государь хладнокровно и без торопливости встал со своего места, взял шляпу, перчатки свои и вышел со спокойным лицом и обыкновенным шагом вон из горницы. Мы бросились из неё во все отверстия, прибежали на берег и увидели Наполеона, скачущего во всю прыть между двух рядов старой гвардии своей. Гул восторженных приветствий и восклицаний гремел вокруг него и оглушал нас, стоявших на противоположном берегу. Конвой и свита его состояли, по крайней мере, из четырёхсот всадников» [49] .
[49]
Давыдов. Д. Сочинения… с. 245.
Оба императора, каждый с пятью сопровождающими, одновременно вошли в приготовленные для них лодки, и гребцы взялись за вёсла. Но течение Немана сильное, грести было не так-то просто. У Наполеона на вёслах сидели гвардейские моряки, поэтому французский император оказался на плоту раньше Александра. Быстрыми шагами он прошёл на другую сторону плавучего сооружения и любезно помог молодому царю подняться. Оба, подчиняясь какому-то внутреннему импульсу, не сговариваясь, обнялись. «Сир, я ненавижу англичан, так же как и вы!» — воскликнул Александр. «В таком случае мир заключён!» — улыбаясь, ответил Наполеон.
Это было то немногое, что услышали свидетели этой сцены, а далее императоры прошли в свой павильон, а свита — в свой. Встреча Наполеона и Александра продолжалась около часа, о чём они беседовали, можно только догадываться, но так или иначе это было началом русско-французского мира и союза.
На следующий день состоялась новая встреча на плоту, на этот раз в присутствии прусского короля. Наполеон с трудом сдерживал свою неприязнь по отношению к последнему.
В этот же вечер Александр по приглашению императора французов переправился через реку. Его встречали со всей возможной помпой. Для Александра подготовили богато убранного арабского коня, и он поехал вдоль рядов французских гвардейцев, застывших с ружьями «на караул». Императорская гвардия в полной парадной форме, выстроенная на берегу и на улицах Тильзита, сияла воинственным блеском. Перед молодым царём склонялись трёхцветные знамёна, увенчанные бронзовыми орлами, грохотал салют из шестидесяти пушечных выстрелов. Императоры, окружённые блестящей свитой, проехали через город, на улицах которого были выстроены лучшие полки наполеоновской армии. Александр, прекрасный наездник, безупречно сидел на коне и отвечал на воинские приветствия любезной улыбкой, грациозно салютуя своей шпагой замершим по стойке «смирно» батальонам.
Когда оба императора подъехали к особняку, который предназначался Александру, Наполеон произнёс: «Вы у себя дома!» Но Александр, демонстрируя, насколько он восхищён французской гвардией, еще некоторое время объезжал полки, выстроенные вдоль всей улицы.
На следующий день Наполеон дал возможность царю вдоволь насладиться воинской красотой, устроив огромный смотр гвардии на равнине перед Тильзитом.
Офицер императорской гвардии Булар наблюдал за кортежем императоров, отправлявшихся на маневры: «Какое удивительное собрание — столько монархов, принцев, генералов, ещё недавно отчаянных врагов, а теперь если не друзей, то, по крайней мере, людей, готовых ими стать. Они обращались друг с другом с доброжелательностью, вниманием и изысканной вежливостью, так что казалось, что сама совершенная гармония царила между ними. Как император был тогда велик! Как он должен был быть горд и счастлив. Я же никогда не забуду то впечатление, когда увидел из моего окна этот столь необычайный кортеж, полный величия…» [50]
[50]
Boulait J.-F. M'emoires du g'en'eral d’artillerie baron Boulait. Paris, 1992, p. 170.
Для удобства ведения переговоров Тильзит был объявлен нейтральным городом. Одна часть города была занята Александром и его свитой и одним батальоном российской Императорской гвардии, а другая — Наполеоном с его свитой и одним батальоном французской Императорской гвардии. Чтобы показать, насколько обе стороны уважают друг друга, Наполеон отдал распоряжение, чтобы на следующий день во французской гвардии дневным паролем, отзывом и лозунгом были следующие слова: «Александр, Россия, Величие», тогда по русской Императорской гвардии был отдан приказ о пароле «Наполеон, Франция, Отвага».
Торжественные приёмы, парады следовали один за другим. Так как в город из военных допускали только избранных лиц, многие русские офицеры переодевались в гражданскую одежду, чтобы посмотреть на Наполеона, и на улицах Тильзита постоянно было оживлённо.
Вечером 30 июня французские гвардейцы устроили грандиозный банкет, на который пригласили солдат русской гвардии: преображенцев, семёновцев и измайловцев. На равнине неподалёку от города было составлено огромное каре из столов, в центре которого оркестр играл весёлые марши. Столы ломились от угощений: говядина, свинина, баранина, жареные гуси и куры, шнапс и пиво лились рекой. Солдаты сидели вперемежку — русские и французы. В разгар банкета веселящихся солдат навестили сами императоры. Наполеон, с удовольствием взирая на пиршество воинов, произнёс, обращаясь к своим гвардейцам: «Гренадеры, то, что вы сделали, — прекрасно!» Можно себе представить, какими тостами и криками восторга встретили это появление монархов двух самых могущественных империй на свете! Но пиршество стало ещё более весёлым и разгульным, когда императоры ушли. Солдаты обеих армий братались и закончили тем, что, поменявшись мундирами, ходили по городу с криками «Да здравствуют императоры!» по-русски и по-французски…
Если мы остановились подробно на, казалось бы, маловажных деталях тильзитской встречи, то лишь для того, чтобы показать, сколь абсурдной была война между Россией и Францией и сколь малы были противоречия в 1805–1807 гг. Ведь, едва только замолчали пушки, солдаты и офицеры обеих сторон сели за один стол и искренне, от всей души радовались встрече, словно были старыми друзьями. Невозможно представить себе подобную сцену в войне между армиями, которых разделяет национальная, идеологическая или религиозная вражда.
Без сомнения, эта атмосфера влияла и на ход серьёзных переговоров. Знаменитый историк Альбер Вандаль блистательно сказал по этому поводу: «При переговорах с Россией они (французы) делали вид, что ведут их с не побеждённым врагом, а с заблуждавшимся другом, что дело идёт только о том, чтобы вернуть его на истинный путь» [51] .
Было бы долго и бесполезно описывать все перипетии переговоров; к тому же самое интересное осталось за кулисами, ибо происходило без свидетелей. Тем не менее хотелось бы отметить следующее: в течение долгого времени во французской исторической литературе бытовало мнение, что оба императора были очарованы друг другом и попали, в известной степени, под взаимное влияние. Факты говорят о другом. Если Наполеон действительно в некоторой степени был пленён «лучезарной улыбкой» Александра, молодой царь никоим образом не попал под влияние великого корсиканца, хотя внешне, как умелый актёр, изображал восторг. Своей любимой сестре Екатерине он писал 17 (29) июня 1807 г. из Тильзита: «Господь нас спас. Вместо жертв мы выходим из борьбы даже с некоторым блеском. Но что Вы скажете о всех этих событиях? Я провожу целые дни с Бонапартом, целые часы наедине с ним! Я спрашиваю Вас, не сон ли всё это?» [52]
[51]
Vandal A. Op. cit., p. 51.
[52]
В. кн.: Николай Михайлович, переписка императора Александра I с сестрой в. кн. Екатериной Павловной. СПб., 1912, с. 15, № 15.