Битва на дне
Шрифт:
Журналисты, верхним чутьем унюхавшие, что сейчас в конференц-зале произойдет нечто по-настоящему сенсационное, донельзя скандальное, бежали к залу со всех сторон. Через несколько минут в конференц-зале собралось столько народа, что стены трещали. Небольшое здание тесной толпой обступили те работники станции, которым не хватило места внутри. Они слушали то, что происходило там, через выносные динамики.
Рассказ Стеценко, продолжавшийся целый час, зал выслушал в гробовом молчании. Хоть бы кашлянул кто… Андрей Павлович начал с того момента, как рядом с катером всплыла американская субмарина, и закончил описанием обстоятельств своего побега. Он говорил коротко и скупо, почти
На делегацию США было жалко смотреть. Они сидели, вжав головы в плечи, не рискуя даже глаз поднять. Все было кончено. И никакого смысла не оставалось в том, чтобы продолжать утаивать спутниковые фотоснимки, которые давно получил по электронной почте руководитель американцев. Что было возразить? Опять заводить шарманку про фальсификации? Но еще перед тем, как Стеценко начал давать показания, несколько гринписовцев подтвердили, что Андрей Павлович – именно тот, за кого он себя выдает! Что он, действительно, вышел в злосчастный день с их друзьями на погибшем катере. Какие тут фальсификации… Только людей смешить, а им, кстати, настолько после рассказа Стеценко не до смеха, что ноги бы унести. Того и гляди, порвут в мелкие клочья. Корреспонденты АП и ЮПИ потихоньку скрывались из конференц-зала. Зато журналисты всех других стран… О! Урожайный денек сегодня выдался!
Но американцы не были бы американцами, если бы даже в такой насквозь провальной ситуации не попытались получить хоть крохотную выгоду. Подождав, пока зал немного успокоится, руководитель американской делегации обратился к председателю комиссии:
– Я хотел бы задать свидетелю вопрос.
– Задавайте, – деланно безразличным тоном сказал норвежский парламентарий. Он старался не смотреть на американца, чтобы тот не увидел бешеной ярости, горевшей сейчас в глазах норвежца. – Только коротко и по существу. Хотя о чем теперь-то спрашивать?! Что вам еще не ясно?
«Убийцы», – чуть было не сорвалось с языка депутата норвежского стортинга, но колоссальным усилием воли он сдержался.
– Вы сказали, – обратился американец к маркшейдеру, – что, когда вы покинули палубу нашей подлодки…
– Это по-другому называется, – насмешливо перебил его Андрей Павлович. – Когда я бежал из плена с палубы вашей проклятой подлодки!
– Хорошо, пусть так, – кивнул американец. – Что помогло вам бежать? Был взрыв, не так ли? Был взрыв, лодку качнуло, затем от взрыва пошли волны, с палубы начало смывать людей, поднялась суматоха, паника… И вы воспользовались благоприятным моментом, когда лодка была обстреляна. Сколько было взрывов? Два?
– Ни одного. Про взрывы я не сказал ни слова. Из глубины вдруг стали подниматься огромные воздушные пузыри. Один за другим, несколько подряд. Очень, очень большие, я таких не видел никогда. Они лопались рядом с вашей подлодкой. Вот от этих пузырей пошла волна. Паника, суматоха – это да, было. Иначе я бы тут не стоял. Но взрывы… Нет! А откуда взялись пузыри, я не знаю.
«Зато я знаю, – довольно подумал Сорокин. – Это Полундра им понтоны системы "Ниппер" раздраконил. Интересно, куда он всадил вторую торпеду? Ничего, скоро сам расскажет. Но какой все же Полундра молодец!»
– Я не вижу, – ледяным тоном сказал председатель, – какое
– Теперь – по коням! – сказал Сорокин, когда их тройка выбралась из взбудораженного конференц-зала. – Валентина, вы двигаетесь домой, в Лонгйир. Мы с подполковником тоже не задержимся. Пора выручать нашего героя. Да, Валя, я не шучу. Сергей – самый настоящий герой!
Через несколько минут серенький «Пежо» Берестецкой повернул на дорогу, ведущую со станции к поселку.
С того момента, как Валентина подошла к контр-адмиралу с вестями о пропавшем Полундре, прошло около двух часов.
За два часа много чего может случиться!
32
А тремя часами ранее на палубной надстройке американской подлодки бесновался Роберт Хардер. Это состояние становилось привычным для невезучего цэрэушника. Постоянные болезненные щелчки по самолюбию, провал, следующий за провалом, брезгливое презрение капитана Мертона и его экипажа – все это кого хочешь на грань нервного срыва поставит. Даже Большой Билл Хаттлен со своими «морскими котиками» стал поглядывать на Хардера как-то косовато. И то сказать – кому нужен командир, который с унылым постоянством садится в лужу и, того гляди, подчиненных вместе с собой туда же усадит.
Но организационные способности у Хардера были, особенно когда дело напрямую касалось его карьеры. Где, когда и каким образом он сумел достать в помощь подлодке норвежскую самоходную баржу, предназначенную для подъема затонувших судов и оснащенную специальным оборудованием, – это оставалось его секретом. Но раздобыл ведь! Может быть, подкупил капитана баржи, а вероятнее всего, запугал. И теперь требовал одного: быстрее, быстрее, быстрее! Потому и бесновался, что ему казалось: работы ведутся недопустимо медленно, норвежцы филонят, «котики» Хаттлена едва шевелятся, наподобие осенних мух, хоть сам под воду лезь!
Хардер, несмотря на всю свою дурость, прекрасно понимал: его единственный шанс как-то оправдаться перед начальством за все те дрова, что он наломал, – это выудить наконец-то русский спутник и преподнести начальству на тарелочке с голубой каемочкой. Тогда ему спишется все. Победителей не судят! А вот если он провалит и это, если спутник достанется не ему…
Можно представить, какая теплая встреча ожидает его в штаб-квартире в Лэнгли! Хотя нет. Лучше не представлять.
Понимал Хардер и другое. Пора было сматываться из гостеприимного Гренландского моря. Да, его провокация проскочила. Только вот надолго ли? Того, что в капкан может попасть его собственный хвост, Хардер по самонадеянности не допускал. Но русские, пожалуй, смогут снять обвинения в расстреле катера экологов со своего судна. Тогда оно вновь появится здесь и опять станет бельмом у него на глазу.
Но работы было – непочатый край! Полундра пустил вторую торпеду исключительно – для себя! – удачно. Прежде чем добраться до спутника и подцепить его с баржи спецоборудованием системы «Фишхук» – это по-английски «рыболовный крючок», – требовалось разобрать мощный завал из камней и скальных обломков, под которыми спутник теперь покоился. Этим сейчас и занималась команда норвежской самоходки, усиленная «котиками» Большого Билла. Мертон даже одного из членов своего экипажа отказался дать категорически.