Битва при Тюренчене
Шрифт:
В воскресенье Карцев, вселяясь в Городецкого, испытывал все же нешуточное волнение, а уж про Сергея и говорить нечего: он просто дрожал.
«Что ты трусишь? – пробовал увещевать его наставник. – У девочек на именинах что ли не бывал? Придем, себя покажем и на других поглядим, с вертушкой этой потанцуем, гороскоп ей выдадим, с генерал-губернатором еще раз покалякаем и целенькими уйдем».
«Там будет не одна, а несколько девушек и все из верхов общества. Они, если им вздумается, меня просто затерзают, свое место укажут. Тем более, что я танцевать не умею…».
«Я зато
Столь нужную и почетную миссию взяла на себя Елена Михайловна. Зал их был, конечно, маловат, поэтому фигуры вальса приходилось укорачивать, слегка налетая друг на друга, отчего у Карцева по виртуальной спине всякий раз пробегали мурашки.
«Эй, дядя, я тебе управление своим телом передоверил не для того, чтобы ты нагло жался к моей матери!»
«Вальс сейчас – самый контактный танец, да и тесно у вас очень: то на стол, то на маму твою налетишь…»
«А жмуришься чего, как кот масляный?»
«Погоди, посмотрим, как ты будешь скоро жмуриться…»
– А ты, оказывается, умеешь вальс танцевать! – сказала удовлетворенная Елена Михайловна. – Где только научился?
– Мы в Питере иногда танцевали на балах с курсистками…– привычно соврал Сереженька.
– Ну, хорошо. А польку, кадриль и мазурку разучивай с Катенькой – им в гимназии эти танцы преподают.
– Нам и вальс преподают, – гордо сказала Катя. – не то, что мальчишкам. Начнем с кадрили, она проще…
К губернаторскому дому Городецкий подошел с букетом бледно-фиолетовых лилий. Его пальто было уже вполне приличным – потратил на его пошив свой литературный гонорар. Дверь ему открыл слуга в ливрее (ноблесс оближ!), вполне вышколенный: молчалив как англичанин, но улыбчив как француз. Оставшись в смокинге и переобувшись в фирменные бальные мокасины, Сергей подошел к настенному зеркалу и стал критически морщиться.
«Что ты, отрок, щуришься? – попенял ему Карцев. – Все у тебя на месте и вид настоящего комильфо. Не кипишуй…»
– Как о Вас доложить? – обратился к нему слуга. И выслушав ответ, открыл двери в гостиную и звучно объявил:
– Сергей Городецкий!
Превозмогая душевный трепет, дебютант двинулся в заполненный гостями зал, но вдруг под ноги ему кинулся котенок, спрыгнувший с рук обернувшейся на голос темноволосой статной девушки в шифонном платье радужной расцветки. Сергей шарахнулся в сторону, но все же споткнулся о котенка и, почти падая, инстинктивно схватил девушку в объятья, осыпав ее цветами. Тотчас он отпрянул, но отовсюду уже несся дружный смех.
– Вот какой хват, этот Городецкий! – раздался насмешливый девичий голос. – Сразу выбрал себе девушку по душе! Поздравляю Таня, ты сегодня у стенки стоять не будешь…
– Прошу прощенья,– пролепетал пунцовый Сергей Андреевич и стал собирать с пола цветы.
– Это я должна у Вас просить прощенья, – тоже краснея, мягко сказала Татьяна Михайловна, – Не удержала Ваську на руках…
– Ваши извинения не принимаются, – бесцеремонно продолжила свою атаку юная, гибкая, но уже полногрудая блондинка с яркими зелеными глазами, одетая в кружевное белоснежное платье с задрапированным тюлем и усыпанным
– Целиком с Вами согласен, – сказал Карцев устами Городецкого. – Несколько позже я Вам, Надежда Михайловна и Вам, Татьяна Михайловна, преподнесу что-то вроде фантов. Нес вот еще фиолетовые лилии, которые отдаленно походят на те цветы, которые более Вам, Надин, соответствуют – но не вполне донес.
– О каких это других цветах Вы говорите? – загорелся взгляд именинницы, оставившей за скобками преждевременное фамильярное «Надин».
– Это будет сказано при вручении фанта, – уклонился гость.
– Да Вы, я вижу, отменный интриган? Может, и на сестру мою рассчитано покусились?
– Уверяю, нет. Может, при дальнейшем знакомстве…
– Вот наглец! А сначала таким пай-мальчиком показался. Не думаю, что нам стоит поддерживать это скороспелое знакомство…
И, подхватив сестру под руку, Надежда решительно двинулась от не в меру бойкого гостя.
«Что Вы наделали?! – запаниковал Городецкий. – Это, по-вашему, более удачное поведение, чем моя робость?»
«Еще не вечер, Сереженька. Да и разгневанность у девушки вполне показная, уж ты поверь бывалому салонному шаркуну… О, к нам идет его сиятельство и, видимо, с супругой».
– Вижу, Вы, Сергей Андреевич, уже познакомились с моими дочерьми? – приветливо спросил появившийся из глубин дома генерал-губернатор, держа за локоть величаво-обширную даму. – Позвольте Вам также представить мою жену, Марию Ивановну, урожденную Мордвинову.
– Мне очень приятно быть Вашим гостем, Михаил Александрович и Мария Ивановна.
– А позвольте спросить, отчего мои дочери развернулись к Вам спиной? – обманчиво небрежно спросила губернаторша.
– Я проявил неловкость и усугубил ее нелепой фразой. Надежда Михайловна даже не захотела принять от меня цветы…
– Не переживайте, юноша, Наденька отходчива. А лилии Ваши хороши и цвет один из ее любимых. Позвольте, я их заберу и поставлю в вазу в ее комнате.
– Буду Вам очень признателен!
– Итак, молодые господа и юные девы, – зычно обратился к гостям хозяин дома, – прошу пройти в столовую! Там вы сможете оценить труды наших кухарок и произнести моей дочурке приветственные речи!
Званый обед длился около часа, все друзья и даже некоторые подруги уже произнесли бравурные фразы в адрес Наденьки. Карцев, внимательно изучавший гостей, отметил явного фаворита именинницы (статного прапорщика лет 22), его неудачливого соперника (рослого служащего губернаторской канцелярии лет 25), двух-трех аутсайдеров, претендента на внимание Татьяны (тоже офицера, но постарше, лет 30, при бородке и усах), криво улыбающуюся завистливую подругу, нескольких ее подобий, а также вполне нейтральных персоналий женского и мужеского пола. Было и несколько взрослых людей, сидевших поодаль от именинницы – видимо, из числа родственников, а также особо приближенных сослуживцев губернатора. Вдруг Наденька чуть выпрямилась на стуле и выхватила взглядом Городецкого.