Битва рассказов 2013
Шрифт:
Неведомая сила заставила Узбека подняться на ноги. Тьма вокруг него медленно рассеивалась. Хан стоял посреди пустой степи. Где-то вдалеке брезжил рассвет. Тишину нарушал стук копыт. На горизонте показался человек, со всех ног бегущий от кого-то. Через пару секунд показались те, от кого бежал несчастный — несколько всадников устроили настоящую охоту на живого человека. Узбек прекрасно знал, кого увидит во главе группы наездников. И он не ошибся. Стоило беглецу споткнуться, его настиг молодой хан, не задумываясь пронзивший лежачего своим мечом.
— И так будет с каждым неверным! — торжествующе произнес юный Узбек-хан, обращаясь к своим спутникам.
В ту же секунду степь исчезла. Узбек оказался в столице Улус-Джучи. Полторы сотни человек стояли на улице, на всеобщем обозрении. Это были эмиры, отказавшиеся принять новую веру. И Хан жестоко покарает их за это. Узбек слегка улыбнулся, наблюдая за этим зрелищем. Момент его славы. Собственноручная казнь сто сорока неверных, посмевших его ослушаться. Узбек в деталях помнил, как в тот день тем самым илдом, что до сих пор был символом его власти, рубил головы эмирам до тех пор, пока вся земля не покрылась их кровью, приобретая грязно-бордовый оттенок. И снова это зрелище предстало его глазам. И снова после кровавой сцены обстановка изменилась. С каждым разом все происходило все быстрее и быстрее, одни убийства сменялись другими за доли секунд, отпечатываясь в сознании Узбека. Войны, казни, мучения, кровопролития… Происходящее вокруг все больше напоминало водоворот, затягивающий узбека в свои пучины. Хан не понимал, откуда в груди взялось это странное нарастающее чувство холода и пустоты, высасывающее изнутри все его силы. Последнее, что увидел Узбек-хан — это его собственное тело, лежащее в степном овраге. Не в силах уже стоять, хан упал на колени. Сквозь пелену тумана, застилающую его глаза, Узбек увидел, как к бездыханному телу походит волк и, обнюхав, громко победно воет на луну. Спустя секунду волк набросился на тело, разрывая его на части.
Видений не стало. Огонь мирно трещал у ног Узбека, и в тепле юрты было слышно, как завывает снаружи холодный степной ветер. Хан до боли в пальцах стискивал фигурку волка, крутил её, ощупывал, жадно вглядывался в блики костра на холодном металле. Его безумный взгляд беспрестанно метался, руки дрожали. Волк, его раскрытый перед предками грех, его проклятье, все так же беспристрастно глядел на невидимую Луну, задрав в вое лохматую голову к небесам. Точно такой, каким он был веками до рождения Узбека, каким он встретит его смерть и каким останется, даже если весь монгольский народ исчезнет с лица земли. Простая фигурка, из-за которой вся жизнь великого хана пошла прахом, знак злого рока, что без колебаний сведет его в могилу. Не сбежишь, не скроешься от судьбы, завещанной предком. Осталось лишь одно — избавиться от фигурки. Немедленно.
Узбек и сам не смог бы дать ответа, сколько он прошел. Гробницы Чингисхана, единственного приюта проклятого волка, надо было достичь как можно скорее. Безумцу казалось, что он опаздывает, что смерть уже занесла над ним свой кривой ятаган и лишь ждет, когда он остановится. Ковыль однообразно колыхался под его сапогами, солнце нещадно палило голову одинокого путника, жажда и слабость постепенно овладевали им. Гробница раз за разом дрожащим миражом являлась пред утомленными глазами Узбека, и он из последних сил прибавлял шаг, но видение вновь растворялось, ускользало, оставляя великого хана посреди степи воспаленным взором ощупывать горизонт.
Внезапно пошатнувшись, Узбек тяжело упал в траву. Ноги более не держали его, и хотя он пытался встать, эти жалкие попытки ни к чему не приводили. Над головой безумного воина отцветали последние лучи закатного солнца. Хан издал полный отчаяния хрип, сделал яростное усилие проползти хоть метр да и остался лежать так, в неестественной позе подогнув ноги и вытянув руку в сторону угасшего светила. Степь была безмолвна.
Он то проваливался в беспамятство, то вновь с трудом отрывал от земли тяжелую голову. Обреченность смерти уже не пугала его, Узбек просто ждал, вглядываясь в ночную мглу. И тут его одиночество было разделено. Колосья бесшумно раздвинулись в стороны, и перед лежащим явился волк. Гордое животное оглядело лежащего без движения человека и оскалилось, будто злорадно ухмыляясь его беспомощности. Узбек встретился с ним глазами и тоже из последних сил ухмыльнулся неизвестно чему. Жизнь в нем угасла.
Там, где заканчивается одна дорога, всегда начинается другая. Путь Узбек-хана был окончен, но маленькая металлическая фигурка волка лишь продолжала свое шествие по миру. Волк — прирожденный охотник. Он умеет ждать и непременно дождется своего часа.
Под бескрайним звездным небом раскинулась Золотая Орда. Безжалостный ураган смерти утратил своего хранителя, а значит, совсем скоро превратится в тихий ветерок. Старик Жондырлы молча смотрел на полную луну. Где-то в степи выл волк.
Его вой острым клинком вспорол ночную тишь. Луна бесстрастным холодным оком взирала на бесславный конец великого хана. Настала пора волку искать себе нового хозяина…
«Соло»
Рина Дорофеева
Охота на волка
Таинственные фигурки из неизвестного металла во все времена притягивали к себе слабые и алчные человеческие души. Не ускользнуло это и от Монголии, некогда великой державы, которой правили не менее великие люди. Переплетения взаимоотношений Хана и Гюзель-Лейлат, интриги и предательства окутывают их. Что же произошло на самом деле и кто стоит за всем этим? Та ли она, за кого себя выдает?
Юрту наполняла дымная вонь. Чадили и трещали объятые огнем кизяки, метались по стенам тени.
Возле костерка замерла Гюзель-Лейлат. Уронив голову, вглядывалась в хнычущий сверток на своих коленях, потряхивала, баюкала.
Хан задумчиво восседал на коврах, созерцая лежавшую перед ним небольшую фигурку цвета начищенного серебра.
А старик Жондырлы — сумел.
Но это не принесло счастья роду Хана.
— Сакрын ичтыр басак! — сухая, как старая ветка, рука Жондырлы-ака ткнула в сторону Гюзель-Лелат. — Кондыргэн басак! Басак!
Женщина вскочила с колен.
Никому не дозволено прикасаться к фигуркам, посланным Небом. Кроме тех, кому они предназначены. Молодая мать нарушила запрет.
— Кэчюм йок! Йок! — отверг мольбу Хан. И бесстрастным голосом приказал: — Жондарбай!
— Нет! Не надо! Остановись! — кричала Гюзель-Лейлат. — Не трогай его, прошу тебя, Великий Хан! Я на всё готова, только не убивай его!
— На всё? — с недоверием спросил Хан. В его глазах блестели огоньки недоверия. А вдруг эта дивной красоты женщина снова предаст его?
— Да… — голос Гюзель внезапно поник и взгляд упал на роскошные шкуры, застилавшие полы юрты.
— Ты уйдёшь на рассвете. Вместе с отродием. — Хан пренебрежительно ткнул пальцем в мальчика, младенца, спящего на руках матери. От резкого толчка ребёнок начал шевелиться и Гюзель-Лейлат испугалась, что сейчас малыш заплачет и тогда не миновать им беды.