Битва рассказов 2013
Шрифт:
— Прошу миловать ничтожную душу, — Жондырлы поклонился, — что не поведал заранее…
— О чем же?
Теперь вместо криков — звонкий детский плач.
— Священный талисман, что отныне помогать тебе будет, очень силен. А силы черпает он во владельце своем, избранном самим Небом… Слушай моего совета, о, хранитель помыслов чистых. Не носи его понапрасну, в праздный миг или просто в свободное от великих дел время. Ибо сказано, что в деле он помогает, а в мирской суете горе приносит.
Рука дотронулась до мешочка из шерсти на поясе,
— Хорошо, — сказал Дурра, — ты мудр и прозорлив, старец, я знаю. Пусть будет по твоему. Всему свое время.
Всевидящий явно успокоился.
Пятно на юге росло. Бурая пыль над жухлой травой взбивалась под множеством копыт.
Времени оставалось мало.
— Да, кстати. Я обещал награду за твою великую услугу. Ты говорил о своем роде, что они торговцы, верно?
— Именно так, владыка. Память твоя крепка, что кислый хурут на солнце.
— Теперь род твой в достатке нуждаться не будет. Обоз с золотыми и серебряными динарами прибудет в твой ирген через… — Хан на миг задумался, — … через три оборота солнца вдоль Синего Неба.
— О, благодарствую, о, светлый сын великодушия — великий хан! — поклонился Жондырлы.
— Уверен был я, что ты сдержишь слово, и — слава Тенгри! — твое слово оказалось столь же крепко, сколь и мое.
При этих словах старик поник лицом и безмолвно уставился в свои сандалии, сплетенные из грубой бараньей шерсти.
— Да, я помню твое последнее повеление, владыка. И, во имя священного улуса, ради нашего народа, с радостью исполню его. Во славу Вечного Синего Неба!
— Я позову стража-богола, — тихо произнес хан и развернулся, чтобы войти в юрту.
На плечо его легла сморщенная, пятнистая рука. Старик сказал: — Не надо. Я сделаю это сам.
Дурра Тимур понимающе кивнул. Секрет Тенгри должен остаться только с Избранным. Так думал в свое время Чингисхан.
Тонкий, изящный нож с деревянной, в перевязи из конского волоса рукоятью лег в морщинистую ладонь. Острие нацелилось на спрятанное за многочисленными одеждами сердце.
— Дозволит ли владыка, избранный Небом, о последней услуге?
Кивок. Солнечные искры играют на поверхности клинка. Топот копыт все плотнее наполняет тишину степи.
— Не хороните меня.
— Что такое ты говоришь? Это же против…
— Прошу, о, владыка! Это все, о чем я прошу. Я исполнил волю предков, так пусть же предки и решат, что со мной делать.
Молчание удивленного Хана было достаточно верным согласием.
— Во славу Вечного Синего Неба! — воскликнул старик, вгоняя нож себе в грудь.
Солнце больно защипало, стоило приоткрыть глаза. Желтоватая, под стать небу, трава щекотала лицо. Прелый запах гари…
Он протер глаза и, приподнявшись, оперся на локти. Возлежание без движения никому еще не шло на пользу. Осмотрелся — ни единой души. Ни юрты, ни Хана, ни армии, ни несчастной Гюзель…
Встав, он обнаружил у себя в груди торчащую рукоять
Там, где находилось сердце, на крепкой бечевке висел уже отдававший гнилью толстый кусок мяса. Телятина или конина — он не думал, когда брал пропитанное густой животной кровью мясо из ханского обоза с продовольствием. Лезвие, разумеется, прошло насквозь, но из-за толщины барьера грудь щекотал только самый кончик. Бр-р, выкинуть…
Затем он вывернул наизнанку снятые балахоны. В них оказались спрятаны тонкие овечьи мешочки, наподобие того, что был у Дурры Тимура. Чувствуя, как дрожат руки, он развязал тесемку на каждом из них и выложил перед собой маленькие серебристые изваяния в виде животных. Вспомнил, что на шее у него висит еще один мешочек — вскрыл и его, а извлеченную фигурку положил отдельно от остальных.
Это был Чоно. Настоящий, идеальный, кусающий пальцы и меняющий цвет глаз, а не та грубая поделка, что сейчас у чагатайского хана. Да, Жондырлы рассказал тому про чудодейственный амулет, что он способен подчинить себе кого угодно и что им владел Тэмучин Борджигин… «Так это правда, про талисман Чингисхана? И как же он выглядит?» Один вопрос — один ответ. Но больше ничего.
Да… За этим Чоно Жондырлы охотился уже очень давно, сколько себя помнит. Будучи еще юнцом, он в числе других разинув рот слушал удивительные рассказы старших о чудесах и небывалом величии предков. Среди легенд была и история про Чингисхана и его серебрянного Чоно. Никто в нее не верил, будучи убежденным, что Великий Хан добился всего сам. Но не Жондырлы: для одного человека деяния слишком велики и масштабны…
Он бросил родной ирген и пустился странствовать по всему улусу, веря, что дар Неба прячется где-то совсем рядом. На поиски ушла вся его жизнь, полная разочарований и стоптанной жухлой травы, но лишь на шестом десятке, у перевала Тянь-Шаня он наткнулся на таинственную пещеру.
Эти покрытые похожей на иней известью идеально ровные своды, этот тонкий аромат меда, это спокойное лицо Избранного… И заветный дар Неба, предназначенный не столько для него самого, сколько для всего мира. Но Дар был не один: его собратья прятались в кедровой, как и гроб Властителя, шкатулке, что в потайной нише за замаскированной плитой…
Они лежали сейчас перед ним. Могой, выгибающийся и кусающий себя за хвост… Странная вытянутая рыба с еще одним плавником или гигантским зубом на спине. Хурц хараатай, дикий северный кот. Похожий на Хурца зверь, более мускулистый и гибкий, замерший в вечном прыжке. Буга, но вроде как и не буга: рога не ветвистые, хаотичные, а очень даже изящные, выгнутые под прямым углом. Смешной Тракторын гинж. И почему-то причудливый цветок со множеством лепестков…
Картины и слова сменяются как облака на небосводе.