Битва титанов. Несущие смерть
Шрифт:
Бешеный оглянулся через плечо.
— Года, спешивайся. Пойдешь пешком.
— Что? — В ее голосе слышалось возмущение.
— Не переспрашивать, ученица. Багаж на спину, — он быстро развернулся, чтобы та не видела его ухмылки. Ему было очень приятно мучить ее.
Послушно, но неохотно Года спешилась, забросила сумки на спину и затопала рядом с пони.
— Какой во всем этом смысл? Я хотела получить от тебя наставления в боевом искусстве, а не влачить жизнь носильщицы.
— Ты… Воительнице нужны крепкие ноги, чтобы уверенно стоять на земле, —
Года засопела. Тунгдил заржал, как пони, поскольку услышал в этом звуке отчетливое проклятие. Впрочем, веселился гном не очень-то естественно.
Мысленно он был с раненой Балиндис, которую ему пришлось оставить в штольнях Лот-Ионана. К своему удивлению, он отправился в путь с двойственным чувством.
С одной стороны, он очень беспокоился по поводу супруги, с другой — радовался, что она снова осталась дома. Он не мог объяснить свое недовольство. А ведь первой ночью казалось, что начинается новая счастливая совместная жизнь.
Но затем странное ощущение появилось снова. Чем дольше гном размышлял над этим и представлял себе долгую жизнь с Балиндис, тем страшнее ему становилось. Совершенно необъяснимым образом. Ведь Балиндис ему по-прежнему нравилась.
Тунгдил устроился в седле поудобнее и стал смотреть на стены Пористы, шедевр исчезнувшего не пойми куда Фургаса. Вероятно, все дело в этом: она ему все еще нравилась, а глубокого чувства нет. Как брат и сестра. Как соратники.
— …и гном рассмеялся и пошел дальше, — услышал Златорукий, как Бешеный рассказывает конец анекдота.
Годе было трудно удержаться от улыбки. Уголки ее губ отказывались застывать в неподвижности, изо всех сил тянулись вверх. Вот уже на щеках образовались маленькие ямочки, предвестники громкого смеха, хотя она твердо собиралась сохранять серьезность. Хорошее настроение и ярость как-то не сочетаются. Но анекдот был слишком уж смешной.
И старания Боиндила были вознаграждены звучным смехом, к которому присоединились Бешеный и даже Тунгдил. Иначе было просто невозможно.
Троица въехала в город и после приветствий и представлений сразу же была направлена к огромному шатру собрания. Вокруг было разбито несколько более мелких шатров, служивших местами для заседаний двух различных партий.
— Сначала пойдем к Гандогару и расскажем о том, что произошло, затем к Лиутасилу, — предложил другу Тунгдил, и тот согласно кивнул.
Лицо Годы блестело от пота, она одним глотком осушила флягу и огляделась по сторонам в поисках колодца, чтобы наполнить ее.
— Нет нужды, ученица. Скоро получишь, — заметил Бешеный, улыбаясь ей. — Как поживают твои ноги, ученица?
Гномка подняла сначала левую, затем правую.
— Обе пока на месте, — засопела она, вытирая со лба пот. К влажной щеке прилипла темно-русая прядь. — И им очень хочется пнуть кого-нибудь под зад, мастер. — Гномка усмехнулась. — Кого-нибудь из орков, конечно же.
Может быть, дело было в свете, может, в окружающей обстановке или что-то такое в сверкающих глазах гномки, но Бешеному вдруг стало легко смотреть на нее. В ней что-то изменилось — совершенно внезапно. Он смутился.
— Выясним, что здесь такое, — пробормотал он, быстро отводя взгляд. Равнорукий догадывался, что произошло нечто, чего быть не должно. Не с ней.
Они направлялись к палатке, над которой развевалось знамя Четвертых, и стражи тут же доложили об их прибытии. Года осталась у входа, вынужденная ждать, однако по просьбе Тунгдила ей принесли попить.
Гандогар принял их, протянул обоим по очереди руку для пожатия.
— События обгоняют нас, — сказал король, радостно глядя на изменившегося Тунгдила, в котором светилась былая жажда деятельности. — Только я хотел поговорить с главами кланов по поводу похода в Потусторонние Земли, как мне вместе со всем собранием пришлось ехать в Пористу, чтобы обсудить другое, еще более серьезное дело, — по прикидкам Тунгдила, на лице владыки было гораздо больше морщин, чем раньше, множество забот оставляли следы на коже. — Как все прошло у эльфов? — Взгляд его задержался на коротких волосах чернобородого. — Новая мода?
— Сражение. Тунгдил тебе лучше расскажет. — Боиндил предпочитал говорить поменьше, поскольку опасался, что придется сообщить Верховному правду.
Тунгдил склонил голову.
— Честно говоря, было скучно, Верховный король. Лиутасила мы не видели, нас кормили и показывали исключительно те места, которые не имеют значения. — Златорукий понизил голос. — Мне кажется, что они хотели что-то скрыть. Мы видели новые святыни в их рощах и случайно узнали о строениях, которые держат в тайне от нас. Мы же, напротив, предоставили их послам вход во все наши помещения. Это несправедливо. С твоего позволения, я хочу поговорить об этом с князем Лиутасилом. Он ведь здесь, не так ли?
— Нет, — Гандогар предложил гномам воды, те взяли бокалы из полированного стекла. — Он направил послов. Виланоила и Тивалуна. Говорят, что князь прибудет позднее, поскольку у него есть более важные дела.
Боиндил нахмурился.
— И нам так сказали. Это должны быть очень важные вещи, если их нужно так долго с кем-то обсуждать. — Равнорукий бросил взгляд на Тунгдила. Неожиданно Пориста стала неуютной. Скоро придется снова встретиться, и, Тион возьми, именно со своими гидами по Аландуру, которые наверняка знали о его преступлении.
Тунгдил сохранял спокойствие.
— Странные вещи творятся в Аландуре.
— Что ты хочешь этим сказать? — обеспокоенно спросил Гандогар.
— Я хочу сказать, что в Аландуре творятся странные вещи. — До конца не обузданная ворчливость и резкость прорвались наружу, и гном попытался взять себя в руки. — Надеюсь, что все вскоре прояснится и окажется, что за всем этим не таится ничего страшного. — Златорукий глотнул напиток, поклонился и поставил бокал. — Когда начнется собрание, Верховный король?