Битва «тридцатьчетверок». Танкисты Сталинграда
Шрифт:
Стеценко развернул башню, спаренные стволы крупнокалиберных зенитных пулеметов уперлись в самую не подходящую для них цель. На крылатого Пегаса лошаденка не походила вовсе.
– Стой, кто идет!
– Не идет. А едет, – флегматично ответил красноармеец, давая вожжей лошаденке. – Ужин вам привез.
Степан Никифорович выбрался из танка и подошел к телеге. Под рукой у красноармейца был немецкий пистолет-пулемет «MP-40», а из противогазной сумки через плечо торчали длинные черные магазины к нему. На телеге лежали пила и топор.
Этот топор с блестящим лезвием и сам красноармеец напомнили Степану Никифоровичу читанную давно статью во фронтовой многотиражке о том, как один такой же красноармеец с топором взялся воевать против пятидесяти фашистов! И, что характерно, уложил более двух десятков фрицев, включая и нескольких офицеров.
А дело было так… Тринадцатого июля 1941 года в районе поселка Песец, в полусотне верст от украинского городка Каменец-Подольский ездовой пулеметной роты 389-го стрелкового полка 176-й стрелковой дивизии 9-й армии Южного фронта Дмитрий Овчаренко возвращался на передовую из тыла полка, где получил боеприпасы. Ящики с патронами были сложены на подводе и накрыты брезентом. Кроме винтовки у ездового при себе были топор и гранаты. Хотя он меньше всего рассчитывал на встречу с противником вдали от боев, в нашем оперативном тылу.
Но на полпути, на окраине села, путь красноармейцу преградили два немецких грузовика с солдатами – всего около полусотни человек, а с ними – три старших офицера. Красноармеец Овчаренко поначалу остолбенел от неожиданности.
– Руссише зольдат, хальт! Ты есть окружен. Высоко руки! – гаркнул один из немцев, выбив винтовку из рук красноармейца Овчаренко.
Солдаты в ненавистных серых мундирах полезли изучать содержимое телеги, при этом дружно смеясь в голос. Они и не ожидали никакого подвоха от русского солдата, который так убедительно пребывал в состоянии полнейшей растерянности…
Дождавшись, когда немецкий офицер приподнял брезент и начал пересчитывать ящики с патронами, Овчаренко в мгновение ока схватил лежащий на передке подводы топор и с одного удара отсек немцу голову! Кровь фонтаном хлынула на стоявших рядом фашистов! На этот раз пришла пора столбенеть оккупантам, которые никак не ожидали подобного поворота событий. Не давая врагу опомниться, отважный красноармеец метнул в сторону грузовиков три гранаты. Взрывами автомобили разметало на обломки, солдаты в кузове были посечены в горелый фарш! Оставшиеся в живых и способные передвигаться немцы бросились наутек.
В беседе с фронтовым корреспондентом Дмитрий Овчаренко потом вспоминал, что в запале боя, забыв про винтовку, с топором в руке погнался за бегущим противником. Целью себе он выбрал раненого офицера, которого настиг в огородах, опрокинул и тоже отрубил голову! Третий офицер, к великому разочарованию советского бойца, смог убежать.
Красноармеец потом сокрушался, что если бы преследовал противника не с топором, а с винтовкой, то смог бы уничтожить еще больше врагов…
Немного отдышавшись и придя в себя, Овчаренко поступил на удивление хладнокровно. Деловито пересчитал трупы, а после той встречи с советским ездовым немцы недосчитались 21 солдата и трех офицеров, он достал из офицерских планшетов карты, вытащил из внутренних карманов кителей бумажники, документы, захватил пистолеты. Еще немного времени понадобилось Овчаренко, чтобы собрать трофейные винтовки и автоматы. Погрузив все это на телегу, он, как ни в чем не бывало, отправился дальше на передовую – приказ доставить патроны никто не отменял. Увидев своего бойца с подводой у штаба, командир полка хотел было расстрелять бойца на месте, мол, прохлаждается тут, а товарищам его вести огонь по противнику нечем, но, заметив на брезенте немецкое оружие, решил сначала выслушать Овчаренко, а уже потом решить его участь.
Из нестройного рассказа бойца, который до той поры ничем знаменательным себя из общей массы красноармейцев не выделял, получалось, что Овчаренко подвиг совершил, и медалью здесь не обойтись.
Поверили, конечно, не сразу, обстоятельно, насколько это позволяет военное время, все проверили. Оказалось, правду рассказал боец: и трупы присутствуют, и следы от разрыва гранат в наличии, и офицеры обезглавленные, и грузовик сгоревший… В общем, прославился Овчаренко на весь полк. Капитан же направил командованию представление о награждении его Звездой Героя Советского Союза. К счастью, несмотря на тяжелую обстановку на фронтах, хаос на коммуникациях, наградные документы нигде не затерялись.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 ноября 1941 года «За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм красноармейцу Овчаренко Дмитрию Романовичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».
За несколько недель до этого командование удовлетворило просьбу Овчаренко и перевело его обратно в пулеметный взвод, откуда ему пришлось уйти в ездовые из-за легкого ранения, полученного в самом начале войны. И воевал красноармеец Дмитрий Овчаренко героически. В наградном листе было написано: «27 июля на высоте 239,8 Дмитрий Овчаренко ураганным огнем уничтожал противника. Его пулемет работал безотказно. Своим героизмом товарищ Овчаренко воодушевлял всех бойцов на разгром фашистских банд» [18] .
18
В боях за освобождение Венгрии в районе станции Шерегейеш Дмитрий Овчаренко получил тяжелое ранение и умер в госпитале от ран 28 января 1945 года.
Вот такие дела, так что даже самый скромный ездовой мог оказаться героем!
На ужин оказалась сытная и горячая гречка с тушенкой, крепчайший сладкий чай и лендлизовские кексы в пергаментной упаковке. Вспоминавший «голодное наступление» на Вязьму и Ржев, Степан Никифорович Стеценко все удивлялся, как в полуразрушенном Сталинграде удалось наладить весьма неплохое снабжение наших войск. Неужто командование извлекло уроки из собственных просчетов.
– Эх, сейчас бы поспать!.. – мечтательно прищурился Юра Иванов, выскребая деревянной ложкой дно своего котелка. – Солдат спит – служба идет…
Но Стеценко шутку не поддержал, а напротив – насторожился весь. На грани слышимости появился тонкий дребезжащий вой…
– Тревога! По местам! – Степан Никифорович натянул танкошлем, рация и так была настроена на передачу. – Всем – к бою! Это Горизонт, прием.
Командир танка переключил диапазоны и начал вращать верньер настройки, пытаясь поймать частоту бронекатеров. Наконец-то связался и с ними. Но морякам передали информацию с постов ВНОС и со звукоулавливающих установок еще раньше. Переключив рацию на прием, Степан Никифорович проверил пулеметы и развернул башню на указанный азимут. Одному человеку было очень трудно совмещать функции стрелка, радиста, да еще и координировать действия с подчиненными и с «соседями».
Первыми открыли заградительный зенитный огонь «речные танки». Бронекатера дополнительно несли весьма серьезное противосамолетное вооружение, состоящее из 37-миллиметровых автоматических пушек, крупнокалиберных «ДШК» на тумбовых установках и счетверенных «Максимов». Было уже достаточно темно, и сталинградскую полумглу прорезали слепящие лучи прожекторов, а вслед за ними ударили светящимися змеями искристые трассеры.
С берега «катерникам» помогали прожектористы зенитной батареи. Ориентировались прожектористы по звукоулавливателям – большим счетверенным черным раструбам на вертящихся автомобильных платформах. Вначале вражеский самолет ловил один луч, а уж потом он сразу же становился блестящей точкой в пересечении множества лучей. И тогда по нему начинали палить зенитки!